Ничего не происходит равномерно, жизнь дискретна и переменчива — даже холода то наступают, то прячутся на дальних полках. Порой и в медовый полдень кажется, что «…нет никого кроме этой дебелой снежной бабы» (Елена Буланова). Еще затянувшаяся стужа так похожа на одиночество: «Я отдирал тебя… Как тяжёлую кожу» (Булат Назмутдинов). Да, одиночество бывает разным: полным телесности или метафизическим, с привкусом металла или кофе. Однако каждый морок когда-нибудь упокоится. И авторы, несмотря на всю несхожесть их поэтик, интуитивно это понимают. «Он придёт за тобой и за мной, / Денег даст и покажет дорогу, / И мы сможем вернуться домой…» (Владимир Морозов).
Евгения Джен Баранова
.
Магнитный момент // Б. Назмутдинов, В. Морозов, Е. Буланова-Шумская
Булат Назмутдинов
***
Раньше я думал, что тело — велосипед,
Я движусь сознательно и равномерно.
Металл подчиняется мне,
Стопы движутся ровно, по кругу.
Когда ты упала на меня ночью,
Холодная, влажная, злая,
Я потерял свое тело,
Распалась вся цепь.
Я отдирал тебя от себя,
Как тяжёлую кожу.
Я не мог себя изобразить.
Душа — не подъезд и не камень,
Это зарево странных течений,
Замирающих или кипящих.
Внезапно ты обнажаешься,
Ты горячее я,
Беззащитное, сонное, подслеповатое.
Вдруг покрываешься чешуей,
Снова смеешься, готова к движению.
Я не могу тебя нарисовать.
Нет ни контурной карты,
ни солнца, ни диаграмм.
Я заново себя строю
В этом перистом облаке,
Уязвленности климата,
Гневе теней.
***
Лицо человека —
Старый, обветренный межевой камень.
С лобовой бороздой, отпечатками солнца.
Цвета холодной пустыни.
С обнаженной ложбиной макушки,
Оттопыренными ушами.
С сединой, густеющей по краям.
Взгляд не зами́ренный, но погасший.
Роман самолёт Константин Звездочетов.
Высокое искусство
Открывается нам
На отметке 10 000 метров.
Владимир Морозов
Похолодало
Дождь раскинул дырявые сети
Над когда-то великой страной,
Словно бог на прощанье пометил
Наши карты железной иглой.
Отраженьем небесного сада
Вдоль дороги застыли дома.
Наступает пора листопада —
Значит, скоро наступит зима.
Листья жгут. Холодает. И лето
Потихонечку сходит на нет,
Словно тот, кто придумал рассветы,
Почему-то забыл этот свет —
Он не знает, как делать погоду,
Потому что живёт на земле,
Притворяясь порой пешеходом,
А порой растворяясь во мгле.
Но когда рассветет понемногу,
Он придёт за тобой и за мной,
Денег даст и покажет дорогу,
И мы сможем вернуться домой…
Скоро зима
До парка дошли и вернулись,
И поняли, что навсегда
И это сплетение улиц,
И эта большая звезда.
Сейчас, когда зеленью скрыта
От нас золотая земля
И жаркое лето забыто,
Мы знаем, что жили не зря:
Такая погода настала,
Как будто ни свет, ни заря
Стираются грани кристалла
Сырым наждаком ноября.
Покуда листва облетает —
Бессмертие дышит в лесу,
И воздух дрожит и мерцает
Сквозь капли дождя на весу…
Чуть позже нам сделает гений
Такой восхитительный снег,
Что кроны уснувших растений
Исчезнут, как будто их нет.
Елена Буланова-Шумская
Экклезиаст
Первая бабочка, первый снег
первая бабочка, первый снег
с каждым кругом короче параллель
…первая бабочка… (здесь что-то важное)
…первый снег… (а что?)
…первая бабочка… (нет, действительно важное!)
…первый снег… (или?..)
…бабочка… (постойте, ведь было же что-то!)
…снег… (должно было быть…)
…бабочка… (о, зачем ты, мудрость Экклезиастова?!)
…снег… (вспомню… вспомню!)
но крылья отяжелели от снега
и опали
бабочка превратилась в муху
(«Не вспомнишжжжж…»)
огромная стая белых мух
сбиваются в кучу
плотнее
и —
ком-голова ухмыляется однозубо
машет ольховой культёй
и нет никого кроме этой дебелой снежной бабы
и не было
вихрь кружит
