Крылова, Юлия. На фоне белого / Юлия Крылова. — М.: Воймега, 2022. — 60 с.
Считается, что дебютная книга поэта сообщает начало его творческого пути, перспективы развития. Это, если можно выразиться, процесс, а не результат — развитие, формирование, становление. Предисловие Андрея Пермякова именно на такой лад и настраивает. Его «Разведка миром» заканчивается, в лучших традициях предисловий к дебютным книгам, следующими словами: «…а во-вторых, книга дебютная. Подразумевающая исследование и развитие. Будем наблюдать и участвовать».
Есть всё же небольшое «но»: дебютировала Юлия Крылова в тридцать два года, имея за плечами опыт замужества, материнства, независимой жизни. От дебютных книг поэтов, которые на пять-десять лет моложе, «На фоне белого» отличается отсутствием философских исканий, твёрдостью и чёткостью взгляда. Героине книги нет нужды заниматься поиском истины посредством поэтического творчества, потому что её жизненный путь и истина уже найдены вне, она зрелая. Соответственно, здесь можно увидеть не характерную для многих дебютных книг схему: «Претворяю воззрения в жизненный опыт, чтобы понять, чем руководствоваться», а обратную ей: «Претворяю жизненный опыт в поэзию, чтобы понять, как я мыслю». Стихи Крыловой — это в первую очередь бытовые зарисовки, зачастую или меняющие, или ломающие закрепившиеся в культуре представления. Эта поэзия совершенно не экстатична, в ней нет утопического запала, только тихое чудо рождения или счастье от осознания, что быт становится комфортным.
Любви в книге «На фоне белого» много, но едва ли она похожа на те стихи к объекту обожания, которых можно было бы ожидать. Вместо этого:
год вместе прожили и стихотворный метр
квадратным стал и сузился мирок
до новой мебели невымытой посуды
и невозможности познать свой потолок.
Вот «любовная лодка разбилась о быт», только её плаваний в морях страсти нам не показали. Вместо томных вздохов — растянутые для сушки простыни, вместо признаний в любви — коробочка от детского сока. Поэтому и эдем, которому, конечно, тоже нашлось место в этой книге, лишён плодового изобилия, утончённые образы в нём заменены бытовыми. Вместо вкушения райских смокв герои варят пельмени — любимое блюдо студентов и ленивых:
Как люди первые, не видя наготы,
добыв огонь, готовили пельмени.
На подоконнике под пеплом от пэлмэла
цвели фиалки или ноготки.
Мотив чуда наиболее ярко проявляется в стихотворениях, связанных с беременностью. Самыми показательными в их ряду можно назвать «Апрельское рождество» и «Считалочку», в которых, подобно другим стихам Крыловой, нет безапелляционной радости и наслаждения от создания новой жизни. Однако сильно ощущение вселенской правильности; того, что всё идёт как надо и круг жизни продолжается:
Точка, точка, запятая —
свой живот я округляю.
Знаю: телом я не вечна —
прячу память в человечка.
Бог меняет всё местами —
он живёт, меня не станет.
Когда-то, век назад, с похожей уверенностью и готовностью вытерпеть муки ради завершения круга жизни об этом писала Мария Шкапская.
Однако и в подобном, очень проникнутом мистицизмом и фатализмом сюжете не обходится без бытовой трагедии. Потому что в жизни без неё никогда не обходится. Счастье продолжиться в ком-то показывает свою оборотную сторону — близость к потере идентичности и послеродовую депрессию:
ждёшь разве что окончания дня —
машина для деторождения,
в которой закрыл окна и двери,
включил мотор
и сознательно задохнулся
человек.
Героиня становится ещё одной из матерей, ещё одним звеном в этой поколенческой цепи перегона и возрождения крови. Но эта «безликая» мать — не единственная несчастная мать в книге. Есть и другая — главная мать в христианской культуре, образ которой в книге Крыловой трансформируется и также обрастает трагедиями повседневности.
Страдающая Мария, беременная Иисусом или нянькающая его в младенчестве, становится собирательным образом всех страдающих женщин. А главное, что она защищена не больше них, хоть и матерь Божья, нет никакого ореола неприкосновенности вокруг неё. Сюжеты такие: аборт, сделанный Марией по настоянию законного мужа Иосифа (за тридцать сребреников, кстати, так что Иосиф оказывается одновременно и Иудой); или Бог никакой не бог, а просто оставивший Марию с ребёнком на руках муж. Он пишет в фейсбуке, а может и вообще не пишет — надо бы навестить его, вот только не получается. И слово «отец» этому Иисусу незнакомо:
Мальчик крутит во рту карамельное «о» —
«тец» хрустит на зубах раскушенным леденцом —
и глотает новое слово.
Слово — новое. А ситуации — из тех, что происходят с каждой третьей, если не с каждой второй матерью.
При этом не стоит думать, что книга Юлии Крыловой о мире, оставленном Богом. Справедливость и равновесие в нём выражены идеей смены поколений, глубинной уверенности в том, что жизнь, если смотреть на неё в целом, подчиняется законам логичным и правильным. Богу здесь отведена роль направляющего, ангелам — роль неизменных спутников. В первом же стихотворении книги нарратив двойной: на ночное возвращение домой пьяных героев накладывается вхождение, как Адама и Евы, — в новый мир. Вот только это не наказание за грехи, а испытание, имеющее начало и конец:
Он временный, как съёмное жильё
в стоящем на болоте доме блочном.
Вот скрипнет дверь,
и мы войдём в неё,
бренча ключами
с ангелом брелочным.
Брелочный ангел становится спутником героев во всех их тяготах, поэтому ни о какой оставленности не может быть и речи. Раз испытание конечно, значит, освобождение всё же наступает, и быт не поглощает героев книги, а указывает на их истинное предназначение, выводит к надмирному:
а мы к жизни репьём прицепляемся и тайком
едем в светлое завтра на белой трёхногой дворняге.
Ещё многое можно было бы сказать о ярких образах этой книги — хотя бы упомяну труп голубя мира, внутренний СССР, пьяное зачатие в угаре Большого взрыва. Но главная её тема, на мой взгляд, — это зрелость. Весь этот, казалось бы, вечный круговорот бытовых неурядиц и маленьких трагедий обретает смысл, когда мы видим, что из них, как из кирпичиков, складывается осознанность героини. То, что не убивает, делает не просто сильнее, но ещё и мудрее:
тогда в квартире номер двадцать три ты успокоишься и обретёшь, быть может,
нехоженую землю под ногой, ты на неё перед полётом встанешь,
и упадёшь, зароешься в неё, и взрослым человеком станешь.
Эта книга о взрослом человеке. И о том, на фоне чего приходится им стать.
Анна Нуждина
Анна Нуждина родилась в 2004 году. Статьи и рецензии публиковались в журналах «Знамя», «Юность», «Урал», на «Горьком», в «Литературной газете» и др. Член рабочей группы премии «Ясная поляна» (2022 г.), финалист литературно-критических премий. Участник семинаров от фонда СЭИП, АСПИ, СПР, Школы критики в Ясной поляне.
