Я набрела на книгу Софии Максимычевой в нашей же онлайн-библиотеке и поняла, что срочно хочу собрать ее подборку для публикации. Бывает так, что находишься на связи с автором многие годы, но звучать он начинает для тебя именно в корпусе текстов, интонационно прозревается в книге. В этой поэзии много света, даже если речь идет о смерти. София Максимычева умеет делиться внутренней наполненностью и высоким чувством веры. Особенно эти стихи хороши в живописной своей части — там, где нет попытки фиксировать мир через рацио или религиозные символы — именно там, словно на захватывающих внимание картинах, расцветает весь мир — не просто пейзаж, а воздух метафоры.
Анна Маркина
София Максимычева родилась в 1964 году, живёт в Ярославле. Училась в техническом вузе. Работала на радио, в государственных и медицинских учреждениях. Дипломант литературного конкурса им. М. М. Пришвина «Хранители Природы». Шорт-лист Всероссийского литературного конкурса к 200-летию И. С. Тургенева «Родине поклонитесь». Финалист международного поэтического конкурса «Эмигрантская лира» (2018) и многих других. Публиковалась в журналах «День и ночь», «Нижний Новгород», «Эмигрантская лира», «Дальний Восток», «Бельские просторы», «Крещатик» и др. Автор трех поэтических книг. Сборник «Зеленая шаль» можно скачать в библиотеке «Формаслова».
София Максимычева // Скворечник
***
молчит бессильная земля
где не случайны страх и старость
ты останавливаешь взгляд
на точном небе что осталось
всё наваждение и ты
едва ли двигаешься к саду
обрывки вящей пустоты
сон ниспадающей прохлады
когда в тяжёлое окно
вплывает ночь с дождливым всхлипом
где трав истёртое сукно
лежит в ногах просторной липы
где так невнятны голоса
чуть поддающиеся слуху
а ты утратив все слова
звучишь пространственно и сухо
из горла падает слеза
на почерневший слой бумажный
но ты выходишь всё же в сад
и всё становится неважным
и слабый свет и немота
в установившиеся сроки
и только с птичьего куста
дыханье слышимо сороки
***
Туда, где хранилась картошка,
в просветы невнятного дня
тягучую жижицу ложкой
сгребает усталый дегтярь.
По капле сбывается время
с медовым отсветом зари,
и кажется: прошлое — темень,
чей возраст несоизмерим
с плодами сегодняшних буден,
с отростками вялой земли;
и страшно так, словно не будет
ни нас, ни землистых могил.
***
Ночные всхлипы, череда
снующих бабочек под крышей;
у нас двоих — всегда среда
и середина.
Ангел рыжий,
присев, качает головой,
сдувает мятный пух с ладоней.
Четверг приходит за средой,
рожок луны новорождённой
сверкает в небе, как фонарь,
вода становится прохладной.
Копает вглубь небес грабарь,
чтоб ночь казалась непроглядной.
Но ангел рядом бережёт
всех несмышленышей беспечных;
легко летает взад-вперёд
и охраняет наш скворечник.
Сирень
Вот ангел склонился над домом,
и дом зажигает огни.
Как это до боли знакомо,
покажется — только шагни.
Войди в это светлое «помню»,
где мама шарлотку печёт,
и мальчик листает двухтомник,
а рядышком греется кот.
Идиллия или картинка
из прошлой счастливой поры.
Опустится хмурая дымка
и ангела скроет вихры.
Останется пепел, дорога,
усталость от разных невзгод…
Но веришь, что там у порога —
сирень беспробудно цветёт.
***
Старая книга, янтарный светильник,
долгая ночь в ожидании дня.
Бабочка крылья сложила бессильно
и потревожила этим меня.
Я осторожно её отпускаю
в тёмные окна, где маятный сад
под бормотание лиственной стаи
к слою земли худосочной прижат.
В этом ли времени кроется сила
или в дождях, исходящих с небес?
Или в молитве, что я возносила,
но не во имя, а в противовес.
Бабочка тихо упала с ладони,
так вот и я незаметно уйду.
Господи, если меня ты уронишь,
похорони в незабвенном саду!
Шумной водой ороси мне могилу,
сад напои, где деревья растут.
Только оставшихся, Боже, помилуй,
всех, кто пока обретается тут.
***
Не тайна, леденчик в обёртке,
как мятная изморось слов,
воробушек прыгает вёрткий,
пока что избегнув силков.
То ножки в сапожках промочит,
то в клюве козявку несёт,
и любишь его — нету мочи!
Пока не наступит черёд:
заката на дальнем погосте,
молитвы — от бед огради…
Отъявленных песен, и злости,
и чёрного неба в груди.
