Каждый год — это год потерь, но 2021 год как-то особенно отличился. Стихи в подборке Елены Ванеян написаны в прошлом году и на уровне ощущений рассказывают о нём примерно всё: по сути, это серия плачей об ушедших — стоических, но от этого только более пронзительных. Мне уже случалось писать о том, что Елена Ванеян — поэт маленьких вещей, но в этой подборке особенно ясно видно, как через эти маленькие вещи, через нежность к (вроде бы) незначительному она забирается на недоступную зрению высоту, где противостоит забвению и смерти. Можно было бы сказать, что Елена Ванеян — бесстрашный поэт, но не совсем: скорее, она находит способ обнять страх и встать с ним рядом на ветру, как в последнем стихотворении подборки — «мы ведь трава, трава, нам не надо время». Места много — постоим с ними рядом?
Евгения Ульянкина
Елена Ванеян родилась в Москве в 1964 году. Училась в МГУ. Филолог, преподаватель академического английского, переводчик. Книги «Посвящается тебе» (Виртуальная галерея, 2010) и «Разношерст» (Ailuros Publishing, 2018). Соавтор (вместе с Алёшей Прокопьевым) проекта Стихи an sich.
Елена Ванеян // Куда же вы
***
Что перышек было, затылков и спин!
Я всех их нарек.
Се каждый воробушек — Вениамин,
Олег, Игорек.
И ты попросила, и я попросил.
Немного ведь надо немыслимых сил —
С голубчинькой Ирочкой крошки клевать,
Из лужицы льдом запивать,
И с голубем Васей гулять по двору.
Я весь не умру.
В трубках ясного протоогня,
В склянках ошпаренных глаз
Мой свитер был больше меня,
Мой ужас был старше меня,
Мой голос был выше меня,
Но тоже угас.
Маме
Вот и майское утро,
Срез малютки-рапана,
Гранит перламутровый
Голубого тюльпана.
Вот и новые выселки
Из декабрьской печали
Норка беленькой кисоньки
Коробочек мурчанья.
Папе
Голубь думает:
— Узкое горлышко,
И не лезет в него ничегошеньки.
Только хлебная крошка да тютелька
Каши беленькой.
Котя думает:
— Где же товарищ мой,
Верный друг Александр Борисович?
Я не знаю совсем эту лавочку,
Эти люди чужие мне.
Папа думает:
— Эта вот тетенька,
Желто-серая, полуседая,
Она дочка мне, если не врете вы.
Ладно-ладно, я помню.
Просто Котя голодный, один,
А нога в холодильнике.
Сам не сможет покушать и
Голубя
Накормить не сумеет.
Надоел просто холод и зной,
Батарея у вас не налажена.
Голубь серенький,
Котя смешной,
Папа детский,
куда же вы.
В. Б.
Каждый миг сказать хочу:
«Это я!» Но я молчу.
— Ну а ежели выживу,
Мой огрызок навеки ваш.
Фиолетовый рыжему
Пошутил карандаш.
А тельняшка-скудельница:
— Понимаете, ветер, свет.
Голосом твоим теперь
Время молчит, как Фет.
***
А желтых два обсевочка
На вешалке висеть.
То ножички, то ножницы
Дарю себе, дарю.
Прорежем здесь улыбочку,
И глазик, и ноздрю.
И бабочку, и зыбочку,
И ночку, и зарю.
Ах, ножички и ножницы —
Волшебные, скажи?
Смотри, смеется рожица.
Не ржи, не ржи, не ржи.
Не подрезай мне маковку,
Не протыкай поддых.
Ведь я твой альтер-тыковка.
Спроси у Всех Святых.
***
В году двадцать первом
Второго тысячетравья:
Стань предо мной, шевеля
Лапками и хвостами,
Розовым носом уткнись
В зеленую душегрейку,
Воскресни, родная,
Яблонькой беззащитной.
Я не могу стоять, потому что больно.
Носика нет — и не могу уткнуться.
Как я воскресну, если еще не время.
Не могу, не могу — мурчанье не иссякает.
Миг — и стоим на ветру,
И не чуем лапок.
Мы ведь трава, трава, нам не надо время.
