Редкий редакторский улов в наше время — поэма. Еще более редкий, жемчуг с поэтических глубин, — поэма не традиционно-сюжетная, вырастающая из советских корней, прибитая к временному контексту, местности и событийности, а символистская, летучая, многозначная, в чем-то следующая за Блоком. Этот текст Александры Герасимовой — словно разрастается, как широкое дерево с шевелящейся листвой, на которую ложатся многочисленные световые блики. Его можно интерпретировать на разные лады, в зависимости от того, кто читает и когда читает. При этом стрекозий, всеохватный взгляд автора не отрывается от почвы, он пытается осмыслять не только наднациональные вопросы мира и войны, беззащитности перед разрушительной человеческой силой, мужской яростью и отвагой и женским смирением и долгой памятью, но и череду исторических выборов земли русской: «маша не нужно ситца/ сита и хрусталя/ так и переболится/ тем и полна земля»
Первая дорога, которой может пойти читатель, пытаясь разложить поэму по полочкам, — это привязать ее к определенному времени. Тогда, вероятно, Маша окажется представительницей «смятого» поколения, чье детство пришлось на первую мировую, а взрослую жизнь распорол Большой террор, в котором героиня теряет близкого человека («а потом его сажали/ ко стене лицом/ и моё в овечьей шали/ старилось лицо»), и Великая Отечественная война, разрушившая прошлую жизнь до основания («к нам сегодня приходили/ приносили новостей/ самолёты-побратимы/ из безлюдия вестимы/ с гневной миной на хвосте»).
Но вернее будет другая интерпретация — через систему символов: не даром в тексте почти нет конкретики, привязки к фактам и событиям. Система образов может быть возведена к любому историческому пласту — даже к современности. Женский образ — скорее собирательный образ страдательного женского начала, которое раз за разом, войну за войной, катастрофу за катастрофой, проходит через стихию разрушения, теряет любимых, теряет дом, теряет и обретает надежду. Здесь не одна героиня, Маша, есть еще та, которая к ней обращается — два голоса, олицетворяющих перекличку времен, неуловимых в моменте: «за неименьем рамы/ кровли и дымаря/ беглая мошкара мы/ белая мошкара». Это поэма о невозможности защитить родное и о том, как все, перемоловшись, все-таки начинает отстраиваться заново — пройдя через жестокость и хаос, согреваемое женской любовью и памятью.
Анна Маркина
Александра Герасимова родилась 1987 году. Живет в Томске. Лингвист, преподаватель, переводчик, поэт, прозаик. Публиковалась в различных периодических изданиях, включая «Юность», «Крещатик», «Сибирские огни», «Новую Юность», «Литературную газету», «Интерпоэзию» и электронные ресурсы: «Зарубежные Задворки», «Сетевая Словесность», «Новая Реальность», «Литературная Среда», «45 Параллель», «Полутона», «Прочтение», «Формаслов» и др. Финалист литературной премии «Лицей» имени Александра Пушкина 2019 года.
Александра Герасимова // маша (поэма)
1
положи мне руку маша
тихо на плечо
копоть копоть
сажа сажа
маша
горячо
2
слышишь маша броневой
голос из груди
бороны и вой и вой
воли посреди
так вставала и брела
от реки к реке
белая что край стола
с посохом в руке
тёмная у самых глаз
горклая на вкус
сила духа
ровен час
землянистых
уз
3
маша маша в нашем чреве
земляничный червь
это ли на самом деле
чёрен хлеб и черств
тем ли годом той ли плахой
в платье ль бедном том
долго долго плохо плохо
хорошо потом
4
я ничего не смыслю
в том отчего война
красной смородины кислой
виселица длинна
ягоды ягоды ясно
гаснут в набухшей ночи
кислой смородины красной
спрячь мне и замолчи
5
страшно с тобой сидим
что не конвой то дым
что-нибудь от беды
наговори мне к ночи
ночью страшней всего
кто не палач тот вор
тянется разговор
и умирать не хочет
6
так и вылетело слово
что резной скворец
из часовного засова
из сквозных дверец
так и выступили солью
на дурной щеке
недомоленные совьи
дети дети в изголовье
на надломленном бессловье
что на языке
7
маша маша говори
что-то о любви
что на ветках снегири
то слова твои
что по реченьке ледок
то твой белый слог
горькой речи поперёк
пусть вершится бог
8
а потом его сажали
ко стене лицом
и моё в овечьей шали
старилось лицо
ставили стоймя стаканы
под испуг гардин
маша что бывает с нами
свет в том триедин
9
приходил ко мне иаков
приходил лука
всяк мне голос одинаков
из-под потолка
всё мне снится белый кречет
где белым бело
сахар сахара не легче
не светлей стекло
не милее тень от тени
сапога темней
белый белый
оголтелый
не кружись
по мне
10
он вернётся
к ноябрю
ты стерпи
как я стерплю
11
встану утром встану рано
загашу звезду
это я тебе сестра но
на другом роду
это ягоды в землицу
это в землю стыд
спи пока на тёмных лицах
мало высоты
12
солнечный свет и вода
белое синее — да
чёрный что пистолет
— нет
13
к нам сегодня приходили
приносили новостей
самолёты-побратимы
из безлюдия вестимы
с гневной миной на хвосте
танки танки установки
царь-царевич
чики-брык
мы сегодня — недомолвки
не высовывай язык
14
снова маша снова
ничего иного
жёлуди левкои
алюминий коек
чернота сапог
кто сапёр тот бог
15
от ствола щепа
от ствола тщета
дерево — ружьё
ныне равномощны
только ярче свет
чем ракетный след
маша смерти нет
жёлудь голубь снег
в скважине замочной
и сквозная жизнь
***
всё же ты знаешь маша
некого обвинить
что ни рожна ни каши —
долгая только нить
горклое только лето
лепетных лепестков
не_голоса и это
не_обретенье слов
за неименьем рамы
кровли и дымаря
беглая мошкара мы
белая мошкара
за немотой калитки
обетованье лжи
шиферный шёпот плитки
вслух не предположи
в сухости мотыльковой
в насыпи меловой
и безголосье — слово
и безземелье — слой
маша не нужно ситца
сита и хрусталя
так и переболится
тем и полна земля
