Наталья Бочечко. Родилась в д. Каска Онежского района Архангельской области. По образованию учитель начальных классов, педагог-психолог, журналист. Участник литературного объединения «Гандвик» (г. Северодвинск). Постоянный участник в семинарах Мастерской детских писателей. Публиковалась в городских газетах и литературных журналах. В том числе в журналах «Белая Скала» (Крым), журнал «Двина» (Архангельск). По итогам Пятого международного литературного конкурса им. А. Куприна награждена «Грамотой за художественное мастерство». Участвовала в конкурсе «Будь человеком» (проект «Добрая книга» от благотворительного фонда «Будь человеком). За участие в конкурсе «Любимская капель» награждена дипломами в номинациях «Малая проза» и «Стихи». В 2020 г. была опубликована подборка стихотворений в общем сборнике авторов «Живём у моря белого». Участник проекта «Час поэзии» (г. Северодвинск, 2020 г.).
Наталья Бочечко // Снег для Котоплюха
Ветер из ребят
Сегодня большую клетчатую сумку с игрушками Инна Евгеньевна на прогулку почему-то не взяла. Она выстроила ребят около веранды, придирчиво их оглядела и строго сказала:
— Знаете ли вы, дорогие мои, что если быстро-быстро побежать, только надо бежать как следует, можно стать ветром.
Ребята захихикали.
— Это игра такая? — робко спросила Валя.
— Это не игра, это Инна Евгеньевна шутит так, — сказал Вадим.
— Так не бывает, чтобы стать ветром! — добавил Игорь.
Инна Евгеньевна нахмурилась, скрестила на груди руки и презрительно хмыкнула.
— А это учёными не доказано, – сказал Вадим и скорчил Игорю рожу.
— Не бывает! — крикнул Вадим и толкнул Игоря в бок. Игорь замахнулся в ответ, но вдруг:
— Бегите! — скомандовала воспитательница.
Ребята застыли от удивления и смотрели на неё в полной тишине. Только Вадик шмыгнул носом, да Валя громко икнула.
— А я тебе говорила, не ешь хлеб всухомятку, — строго сказала Валентина Евгеньевна и повторила:
— Бегите-бегите, я вам говорю!
И сама побежала. Да как! Так, что жёлтый плащ взлетел за спиной, да подошвы замелькали. За несколько секунд оказалась за углом садика. Первым рванул Павлик. За ним ринулись остальные.
— Аааааа! — бежали сзади за воспитательницей ребята. А Маша почему-то ещё кричала:
— Урааа! Урааа! — как красноармеец во время наступления.
Сначала кроссовки воспитательницы шлёпали по асфальту, потом стали бесшумно отталкиваться от воздуха. Она как будто бежала вверх по невидимой горке. Всё выше-выше-выше.
Ребята тоже сначала шлёпали по твёрдому асфальту, потом мягко и упруго стали отталкиваться от чего-то невидимого. Это ветер подставил им свою спину, и они бежали по ней. Всё выше, и выше, и выше — вслед за воспитательницей.
— Быстрее, ещё быстрее! — кричала впереди Инна Евгеньевна.
Ребята огибали круги вокруг садика и с каждым кругом поднимались всё выше от земли. Они бежали по спине ветра и не заметили, как сами стали ветром. Все двадцать — одним ветром. И воспитательница вместе с ними. Они кружились, дули и выли:
— У-у-у-у!
Ветер из ребят пролетел между деревьев, запутался в ветках берёзы и вылетел через макушку. Деревья закачались, радуясь:
— Ооо, ветер из ребят!
Ветер из ребят зигзагами полетел над крышей садика. Смёл с неё сухие ветки, прошлогодние листья и двух ворон.
— Кааарррр! Каррр! — закружились вороны над площадкой, где гуляла старшая группа.
Воспитательница старшей группы Тамара Ивановна посмотрела на деревья, посмотрела на крышу и двух ворон и забеспокоилась:
— Какой сильный ветер!
И повела своих детей в группу. В группе Тамара Ивановна сказала своим ребятам:
— Посмотрите в окно. Кажется, ураган начинается.
А сама пошла пить чай.
А ветер из ребят тем временем взметнулся высоко вверх и над облаками рассыпался на двадцать детей и одну воспитательницу. Перед ребятами опять развевался жёлтым флагом плащ Инны Евгеньевны и её подошвы мелькали перед ними с невероятной скоростью. Ребята снова бежали следом, касаясь подошвами тумана облаков.
— Идём на снижение! — крикнула им Инна Евгеньевна, раскинула в стороны руки и самолётом спикировала вниз.
Ребята тоже раскинули в стороны руки и загудели:
— Ууууу!
А Миша ещё просто так, от радости, крикнул:
— Эгегееей!
Инна Евгеньевна плавно приземлилась ногами на асфальт, пробежала ещё несколько метров и остановилась. Она не спеша поправляла шарфик, приглаживала взлохмаченную причёску и смотрела, как приземляются её дети. Дети поплюхались, кто куда. Миша — в песочницу, Павлик — в куст смородины, Валя упала на горку и тут же скатилась вниз, Витя угодил прямо на деревянный мотоцикл на пружине и закачался на нём. Остальные ребята попадали на газон. Больше всего не повезло Кате — она плюхнулась прямо в лужу, но не заревела, а сказала:
— Хорошо, что у меня штаны непромокаемые!
Ребята из старшей группы всё это увидели в окно. Они побежали к своей воспитательнице и закричали наперебой:
— Тамара Ивановна, Тамара Ивановна, там дети с неба падают! Двадцать детей, — галдели они, — и одна воспитательница.
— Значит, младшая группа, — задумчиво ответила Тамара Ивановна, поднося чашку к губам. И вдруг бахнула чашку на стол, так что она зазвенела вместе с блюдечком и закричала:
— С неба?! Дети?! Да ещё воспитательница?!
И сама подбежала к окну. Но за окном она увидела только, как выстроившись в пары, младшая группа спокойно возвращается с прогулки. Впереди Инна Евгеньевна.
— Какие у вас дети спокойные! Крикнула Тамара Ивановна в форточку, — а мои вечно что-нибудь выдумывают.
— Ну что вы, — ответила ей Инна Евгеньевна, — они у меня настоящий ураган, — и незаметно улыбнулась одними уголками губ. А её озорные зелёные глаза загадочно сверкнули.
Снег для Котоплюха
— Илюююшааа, вставааай… Полетееелиии… Полетееелиии, мой мальчик. Вставааай…, — тянул мамин голос. Мама тихонько подула на веки и почти беззвучно засмеялась, — полетееелиии, вставааай.
Мама взяла Илюшу за плечи и легонько потрясла. Потом сильнее, ещё сильнее. Её голос стал раздраженным, резким. И вот она уже сильно трясёт его и повторяет громким противным голосом:
— Вставай! Ну, вставай же!
Наконец, она нетерпеливо крикнула:
— Мррр-мяу!
И резко отпустила его плечи.
— А? Что? — Илюша потёр кулаками глаза, нашарил на тумбочке очки и нацепил их на нос. Сон был такой явный, что он ещё несколько секунд сидел в кровати, приходя в себя. Наконец, вылез из-под одеяла, спустил на пол ноги в полосатых пижамных штанах и нащупал шлепанцы. Вяло шаркая по полу и зевая, он прошёл в ванную и включил свет. Из зеркала на Илюшу смотрел дяденька с обрюзгшими щеками, лысиной на голове и грустными серыми глазами.
Вдруг зеркало отразило полосатого рыжего кота. Он свободно стоял на задних лапах в проеме двери. Передние же демонстративно сложил на груди. Весь его вид говорил, что он ужасно сердит.
— На часы посмотри. Сегодня точно опоздаешь! Мррр-мяу! А ещё обещал перед работой по парку со мной прогуляться.
— Не сердись, Котоплюх. Я вчера, ты же знаешь, заработался, ночью уж лёг. Может быть, завтра…
— «Завтра» не бывает! Не обещал бы тогда, Илья многоуважаемый Петрович! Мррр! — кот плюхнулся на передние лапы и с оскорблённым видом вышел за дверь.
Илюша, то есть Илья Петрович, тяжело вздохнул и еще раз посмотрел на свое отражение. Котоплюх называл его по имени отчеству всегда так, как будто обзывался. А уж если прибавлял «многоуважаемый», то значит, обиделся не на шутку.
Что уж тут скажешь, получилось, конечно, скверно. Действительно, ведь обещал. И не только вчера, а и позавчера, и на прошлой неделе. Но что делать, если квартал закончился, отчеты надо готовить, счета, акты… Какой уж тут парк.
А осень Котоплюх любил необыкновенно! Это Илья Петрович знал. Любимым местом прогулок у них был небольшой полузабытый дворниками парк на окраине города. Полузабытый, потому что мешки с собранным в них мусором там появлялись, но не так часто, как в других парках города, значит, дворники всё же иногда вспоминали про это место.
Росли там только березы, и в сентябре парк золотел. Котоплюх с наслаждением катался в ворохе березовых листьев, жмурился от теплых солнечных лучей и мурчал, как котенок. А главное, называл его не Илья многоуважаемый Петрович, а ласково — Илюша. Так в детстве его называла мама. Другие тоже, но, главное, — мама.
— Восемь пятнадцать! — рявкнул из комнаты Котоплюх.
«Ох, и правда, опаздываю, – подумал Илья Петрович и поспешно стал умываться, чистить зубы и взбивать на щеках пену для бритья, — вот сегодня точно никакой работы на дом, имею я право, в конце концов, на отдых, действительно? А завтра встану пораньше, разбужу Котоплюха и в парк. Вот обрадуется!».
…
Вернулся домой Илья Петрович на последнем трамвае. Котоплюх уже спал, растянувшись во всю длину. Хвост свесился с дивана. Из смартфона, который лежал у самого уха кота, раздавалось: «Джонни оставь меня! Спасайся сам! Бах! Бах! Аааа! Проклятый пёс! Я убью тебя!». Фильм орал на полную, но кот не просыпался. Илья Петрович на цыпочках подошёл к дивану, тихонько подцепил ладонью хвост, положил его на диван и нажал на паузу. Комнату оглушила тишина. Котоплюх заворочался, чихнул, свернулся клубком, но не проснулся.
Илья Петрович сел за письменный стол, включил лампу и достал из толстого коричневого портфеля кипу бумаг. Ему непременно сегодня хотелось узнать, почему не сходится один отчет.
А на утро…
…
— Вставай! Ну вставай же! Мррр-мяу! Опять на работу опоздаешь! — Котоплюх сидел на животе Ильи Петровича и цапал когтями толстое одеяло. Жёлтые глаза в упор смотрели в его лицо. Мордочка была, как обычно, зла.
«Опять проспал!» — с досадой подумал Илья Петрович, а вслух сказал:
— Ну Котоплюшечка, милый, не рычи на меня так, ты же всё-таки кот, а не пёс. Сегодня с утра обещали дождь, да и потом, понимаешь, у меня на работе…
Вдруг он почувствовал резкий толчок — Котоплюх сильно оттолкнулся от него, спрыгнул на пол, задрал заднюю ногу и стал яростно её вылизывать. Потом вдруг будто что-то вспомнил, застыл. Даже язык не успел убрать. Он так и остался торчать наружу красным лоскутком между зубов.
«Не ругается и хорошо», — подумал Илья Петрович и, пользуясь паузой, поспешил на кухню.
— Котоплюх, ты будешь на завтрак кильку в томатном соусе или творог? — крикнул он оттуда. Ответа не последовало. Илья Петрович заглянул в комнату и застыл от удивления. Кот сидел за его столом и водил лапой по раскрытой толстой книге. На мордочке у него красовались «очки», скрученные из проволоки. Вид у Котоплюха был чрезвычайно серьёзный. Ну, точь-в-точь Илья Петрович, только поменьше и с хвостом.
— Что читаешь? — спросил Илья Петрович.
— Энциклопедию болезней животных, — ответил кот, даже не повернувшись в его сторону, — решил стать Айболитом.
— Айболитом?
— Ну да, врачом для зверей то есть, — Котоплюх поправил «очки» и посмотрел на Илью Петровича так, будто не слышал в жизни вопроса глупее этого, — и позавтракаю я позже, наука, знаете ли, многоуважаемый, ждать не будет. Она уйдёт вперёд, а мы, знаете ли, останемся тут, если завтракать без конца будем.
— Кхм, — Илья Петрович даже поперхнулся от такого заявления. Эта книга досталась ему вместе с квартирой, которую он купил лет десять назад, — но книге, верно, не один десяток лет, — заметил он, — наука и без завтраков уже далеко впереди…
На этот раз Котоплюх даже не посмотрел в его сторону и только шумно перевернул страницу.
«Что ж, занялся делом, скучать хоть перестанет», — подумал Илья Петрович, взял портфель и накинул поверх костюма плащ.
— Я ушёл! — крикнул он из прихожей. Подождал, прислушался, но ему сегодня так никто и не ответил.
…
Через неделю, в пятницу после обеда, Илья Петрович закончил последний отчет. Наконец-то, можно было немножко передохнуть. Он отпросился с работы пораньше и первым делом заскочил в магазинчик через дорогу. Здесь продавали самые вкусные пирожные и торты в городе. Илья Петрович долго ходил вдоль витрины, просил продавца прочитать состав то одного торта, то другого.
Котоплюх отличался от других котов не только тем, что мог ходить на задних лапах, ругаться на человеческом языке и читать энциклопедии, но и тем, что обожал сладости! Наконец, Илья Петрович выбрал шоколадно-творожный торт с белой лилией посередине. Возвращаясь домой, он все представлял, как обрадуется Котоплюх. Как побежит расставлять чашки и искать ножницы, чтобы разрезать веревку на коробке. А потом они зажгут на кухне светильник и будут есть торт и пить из блюдечек горячий чай. Правда, торт уже будет без лилии — Котоплюх, наверняка, ее слижет прямо с торта еще до того, как тот будет разрезан. Он всегда так делает. Ему будет достаточно для этого полминуты, пока Илья Петрович ищет в выдвижном шкафу длинный нож среди вилок, ложек и другой утвари, наваленной в нём кучей.
С этими мыслями Илья Петрович шагнул в прихожую. На его лице сияла широкая улыбка. В вытянутой вперед руке он держал перевязанную веревкой упаковку с тортом.
— Сюрприз! — крикнул он из прихожей. Никто не отозвался, хотя обычно в такие хорошие минуты Котоплюх всегда с радостью бросался навстречу хозяину. Тогда он прощал ему все вечера, проведенные на работе, все ночи, просиженные над бумагами.
Улыбка медленно сползла с лица. Илья Петрович смущенно кашлянул. Он опустил руку и растерянно переминался с ноги на ногу, не зная, что теперь делать: в одной руке у него был рабочий портфель, в другой — торт. Наконец, догадался положить всё это на тумбочку, разделся и заглянул в комнату.
Котоплюх в своих проволочных очках сидел на полу. Он теперь напяливал их себе на нос каждое утро и снимал только на ночь. Одной лапой кот придерживал большие деревянные счеты, другой щелкал черными и бежевыми костяшками, что-то тщательно подсчитывая. Эти счеты, еще советских времен, Илья Петрович засунул за шкаф, как только переехал в эту квартиру, да так с тех пор их оттуда и не доставал. Их верхняя планка была покрыта толстым слоем пыли. Неизменная толстая книга, рассказывающая о болезнях животных, лежала, как всегда, рядом с котом. В ней было уже сделано множество пометок карандашом. Какие-то слова были подчеркнуты, какие-то обведены в кружок. На полях были нарисованы какие-то крестики, галочки, а в углу почему-то мышь, пронзённая стрелой.
— Котоплюх. Котоплюю-ух, — робко позвал Илья Петрович.
— А, — равнодушно отозвался кот, даже не подняв головы.
— Я торт принес. Может чаю попьем? Он шокола…
— Потом, — перебил кот и сердито махнул хвостом.
— Он шоколадно-творожный, как ты любишь, — все-таки закончил Илья Петрович, но тут же ему пришла в голову замечательная мысль, и он добавил:
— А может, в парк прогуляемся, а? Ещё не слишком темно. Да и при фонарях даже ещё лучше — красивее.
— Сегодня никак не могу. У меня план горит. В день решил прочитывать не менее двадцати страниц и выписывать главное. Да ещё надо произвести расчет лекарства на разные категории скота, в зависимости от веса и… чего-то там ещё, — кот прекратил считать. Привычным движением поправил на носу «очки» и добавил, уже раздраженно:
— И вообще не мешай! Ты меня всегда ужасно сбиваешь.
Это было уже даже не смешно. Конечно, Илья Петрович мог бы найти себе дело. Его работа никогда не заканчивалась, но на душе скребли кошки. Лучше бы его самого скреб сердитый, но прежний, Котоплюх. Что с ним стало? «Да он же просто стал похож на меня. Работа поглотила его с головой», — догадался Илья Петрович.
«Ничего, впереди выходные, и я вытащу его в парк», — подумал он и почти со спокойной душой лёг в кровать.
Засыпая, сквозь полусомкнутые ресницы, он смотрел на сгорбленную полосатую спину в облаке жёлтого лампочного света. А во сне его опять звал ласковый мамин голос:
— Илюююшааа, полетееелиии… Полетееелиии, мой мальчик…
…
В семь часов зазвонил будильник. На выходных Илья Петрович обычно отключал его, чтобы хорошенько выспаться, но вчера поведение кота так его огорчило, что он совсем об этом забыл. «Котоплюшку разбудит!», — тут же очнулся он от сна и потянулся к смартфону. Но рука его застыла над тумбочкой и опустилась обратно на кровать. Внутри почему-то все похолодело от ужаса: он увидел, что Котоплюх все также сидит на полу со счетами в лапе. Другой лапой он, как вчера, щелкал костяшками и чертил что-то на страницах энциклопедии.
Краем глаза Илья Петрович заметил, что в окне мельтешит что-то белое. Не может быть — это же снег! Настоящий осенний снегопад! «Но ведь еще только октябрь, — подумал Илья Петрович, — а Котоплюх этой осенью еще даже не покатался в опавших листьях!».
Вдруг внутри Ильи Петровича что-то оборвалось. Он схватил очки и даже не надел, а пришлепнул к лицу. Одна дужка зацепилась, как ей и положено, за ухо, а другая повисла около уха. Илья Петрович резко откинул одеяло, вскочил и начал быстро одеваться. Котоплюх с досадой оторвал взгляд от книги и скептически, поверх проволочных очков, посмотрел на хозяина:
— О, что-то новенькое. Хочешь научиться одеваться, как в армии? Говорят, там такие порядки: нужно успеть, пока горит спичка.
Илья Петрович не ответил. Даже в армии он не одевался так быстро. Он уже застегнул все пуговицы на рубашке. Около воротничка одна почему-то оказалась лишней. Давно с ним этого не случалось, только в садике. Потом мама научила его, что для каждой пуговицы свое собственное отверстие, и если каждая попадет в свой домик, то место достанется каждой.
— Лишних не бывает, если каждый на своем месте, — вслух сказал Илья Петрович, завязывая галстук.
— Нельзя потише, я вообще-то…, — огрызнулся кот, но закончить не успел. Илья Петрович решительно ринулся из комнаты. Кот удивленно проводил его взглядом, потом мотнул головой, как будто отгоняя неприятные мысли, и проворчал:
— Бегают тут сумасшедшие. Думают, раз у них выходной, то и все должны…
В этот момент в комнату влетел Илья Петрович в шляпе, ботинках и распахнутом пальто. Он схватил счеты и с грохотом закинул их обратно за шкаф. Потом схватил в охапку кота, сорвал с него проволочные очки, сунул его за полу пальто и выбежал в прихожую.
…
Пока Илья Петрович мчался до пешеходного перехода, пока ждал зеленого, пока потом бежал вдоль пятиэтажек и торговых центров, Котоплюх отчаянно орал, вырывался и царапался.
— Да какое вы, многоуважаемый, имеете право! Мрр-мяу! Я буду жаловаться в ветеринарную службу города! Я найду на вас управу!
Через пять минут ругательства стали менее интеллигентными:
— Оставь меня! Проклятый пес! Я убью тебя!
Илья Петрович крепко сжимал руками то, что ворочалось за пазухой и радостно думал: «Наконец-то, ругаться начал — значит, идет на поправку!».
Снег хлопьями, целыми бляшками, мокро шлепался на шляпу и плечи. Илья Петрович бежал из последних сил. Подошвы часто шлепали об асфальт, а в голове стучала одна только мысль: «Снег для кота… снег для кота…». Грудная клетка тяжело поднимала и опускала толстое полотно верхней одежды. Казалось, сердце вот-вот разорвется от напряжения. Наконец, Илья Петрович не выдержал и перешел на быстрый шаг, потом на медленный и вот уже еле-еле поплелся. Кот перестал орать и притих. Он пригрелся на груди, и от этого Илье Петровичу стало даже легче дышать. Ему показалось, что кот тихонько мурчит там внутри, как раньше.
И вот, наконец, они на месте. Илья Петрович плюхнулся на скамейку и расстегнул пальто. На колени к нему теплым мохнатым комком соскользнул Котоплюх. Он уже и не думал бежать. Оба изумленно разглядывали парк. Их парк. Их березовый парк. Только на этот раз он был укрыт не золотым покрывалом из листьев, а белым неровным ковром первого снега.
— Застегнись, Илюша, простудишься, — наконец, ласково промурчал кот и помог запахнул ему пальто.
…
Долго на скамеечке полузаброшенного парка сидели человек и кот. Они беседовали.
— Вот ты говоришь «компьютерные игры», — говорил Илья Петрович, поглаживая кота, — а я тебе скажу, что игры, увлекательнее бухгалтерии, я не знаю. Это ж иногда такой ребус, что мозги плавятся! А вчера, ты знаешь, копеечка вылезла лишняя. Я и так, и сяк, ну не получается убрать. И ведь оторваться невозможно. Иногда и хочешь, да ведь интересно, азарт, понимаешь, какой-то — пока ошибку не найду, не успокоюсь. Спать даже, бывает, не могу, когда что-то не сходится. Глаза закрываю, а в них так цифры и прыгают. Понимаешь?
— Понимаю, Илюша, понимаю, — мурчал кот, жмурясь от удовольствия.
Но вот Котоплюх поднял мордочку, втянул носом воздух, спрыгнул на свежий снег и, аккуратно ступая, пошел вдоль берез. Сзади за ним потянулись следы от лапок. Выйдя на открытое место, кот повалился на снег, перевернулся на спину. Он катался по молодому снегу, с наслаждением выгибая спину, вытягивая лапы, и мурчал, как котенок.
Через минуту рядом с ним, раскинув в стороны руки и ноги, лежал Илюша. Он открыл рот и высунул язык. На язык колючими звёздочками опускались снежинки и тут же таяли.
— Вот в следующую осень, я обязательно…, — начал, было, Котоплюх, но Илюша перебил его:
— Подумаем об этом следующей осенью, а сейчас смотри: снег летит…
А снежинки летели все гуще, гуще. И уже стало казаться, что это кружится не снег, а летят навстречу белые звёзды. И что не звёзды летят вниз, а Илюша летит вверх, прямо в белый космос. А там его обволакивает и качает тихий мамин голос:
— Илюююшааа, полетееелиии… Полетееелиии, мой мальчик…
Смеркалось, а снег все валил и валил.
