Алексей Прудников – выпускник Музыкального училища имени Гнесиных по классу фортепиано и Литературного института им. А. М. Горького (семинар детской литературы Романа Сефа и Сергея Иванова, год окончания – 2002). По окончании института занимался журналистикой, редакторской работой, был научным сотрудником лаборатории литературы Института художественного образования Российской академии образования, заместителем главного редактора в детском журнале «Клёпа», участвовал в различных литературных проектах.
Алексей Прудников // Победа Чекиной
Однажды Вера Львовна прикрепила к доске картинку, на которой было нарисовано, как птичница кормит кур. И третий “Б” стал писать про это сочинение. А у отличницы Вали Чекиной было плохое зрение, почему она могла подходить к доске и разглядывать, что ей надо. На другой день Вера Львовна зачитывала оценки; первая оценка – за грамотность, вторая – за содержание. И в конце списка она зачитала:
– Федулова – четыре/пять, Фомичёв – три/пять, Чекина – пять/четыре.
Ну интересно: даже дурак Фомичёв за содержание “пять” получил, а почему ж это у Вали вдруг – “четыре”? И когда раздали тетради, оказалось, что Вере Львовне не понравилось всего одно предложение – это про курицу, которая поперхнулась. На полях стояло “смысловая неточность”, а в тексте это место было подчёркнуто двойной красной чертой. Ну, уж тут поневоле будешь протестовать, коли такая несправедливость.
– Вера Львовна! – Говорит Валя. – Но если это правда?!
– А ты, Валечка, прочитай нам всё предложение, – вкрадчиво попросила Вера Львовна, и Валя прочитала:
– “А одна курица поперхнулась и стала ковырять ногтями во рту”.
В классе захохотали.
– Но если на картинке и в самом деле так! – Ещё оправдывалась Валя. – Если по–другому не напишешь!
– А ты, Валечка, у мамы с папой спроси, можно так писать или нет, – посоветовала Вера Львовна и с тем начала урок.
***
А на следующее утро Чекина имела боевой и сердитый вид, что сразу же заметила Вера Львовна, когда вошла в класс.
– Ну как, Чекина, спросила?
– Спросила.
– И что же тебе сказали?
– Папа сказал, что если предложение один к одному подходит к рисунку, то оно безупречно, и за него надо ставить “пять”.
– Да что ж у тебя папа – совсем безграмотный, что ли?
– Нет почему: инженер–электронщик.
– И ему не режет слух, когда курица… как там у тебя?
– “Стала ковырять ногтями во рту”, – подсказала Валя.
Класс аж взрыдал от смеха.
– Так ему, значит, ничего такая фраза?
– Ничего. Так только, немного странная, но папа говорит, что точные слова никогда слух не режут.
Тут уж Вера Львовна начала сердиться:
– Точные слова! Да где ж это у курицы – ногти?!
– А что у неё такое?
– Ну как что: лапы, там я не знаю, когти.
– А мама говорит, что у курицы нет когтей, у неё именно ногти. А когти – у кошки, и вовсе не у курицы.
– Ладно, Чекина, повеселились и хватит.
– Но если я права! – не унималась Чекина. – Когти выпускают и прячут, а ногти так висят.
В этот момент дурным ржанием заржал-загоготал Фомичёв. И на вопрос Веры Львовны, что его так развеселило, он вдруг сообщил:
– Курица выпустила когти! – И опять заржал дурным ржанием, сквозь которое было слышно, как он захлёбывается словами: “Мы… мышь!.. В когти к ку… к курице!”
– Ну ладно, – побледнела Вера Львовна. – Ну пусть ногти; но ведь ковыряла-то ногтями – во рту!
– А где же ещё? – Захлопала ресницами Валя.
– В клюве, конечно!
– А если б она ковыряла в клюве, я бы так и написала – “в клюве”, я об этом думала, когда писала, а то – во рту! Сами посмотрите!
Губы у Веры Львовны стали тонкие-тонкие, а это, понятное дело, не к добру. Но всё же она не поленилась открыть шкаф и развернуть рулон с картинкой. Почти весь класс пососкакивал с мест. Вот столпились вокруг учительского стола, и действительно: одна из куриц стоит на левой ноге, и изогнувшись в три погибели, ковыряет ногтями правой ноги не в клюве, а где-то там глубже. Где-то как раз во рту.
– Надо же, чего усмотрела, – тяжело перевела дух Вера Львовна. – А я как–то и не замечала никогда.
– Вот! А напиши я “в клюве”, была бы смысловая неточность, а так никакой неточности нет, всё точно: ковыряет ногтями во рту.
– Но всё равно, Валя, не во рту же!
– А где?
– Ну-у, что там бывает у курицы?.. Ну в глотке, наверное. Хотя – да, это тоже как-то не того: “ковыряет ногтями в глотке”. Уфф, ну и вопрос ты мне задала! Придётся идти, “Озеро в лесу” спрашивать. Он же у нас недавно из института.
***
Когда пришёл Александр Анатольевич, учитель русского языка в старших классах, на затылке у которого и правда сияла лысинка, атмосфера в третьем “Б” стала совсем неучебной. Ведь все знали, что Александр Анатольевич провожает Веру Львовну до дома. Появившись в классе, русак сразу же внёс смысловую ясность:
– Ногти – это конечно; хоть “ногти” и звучит несколько дико, но тут Чекина права. Теперь этот клюв. Ну, Вер, какой же у курицы – “клюв”? Вот у орла, я понимаю, клюв. У вороны – клюв. А это ж какое-то вообще – стилистическое безобразие: “клюв куриный”. Ещё скажи – “курицын клюв”.
– А как же правильно, если не клюв?
– Что за детсадовские вопросы! Нос, конечно. Куриный нос. Ведь говорят же – “с гулькин нос”. Так и тут.
– И как же тогда будет всё предложение?
– Э–э… В общем… – шея Александра Анатольевича вдруг покрылась красными пятнами. – Ну-у… так и будет – “в носу”.
Класс прыснул, так что на расстеленной картинке даже появились брызги.
– Ну уж нет, Саш, – решительно сказала Вера Львовна. – Может, у вас там в старших классах и ковыряют – “ногтями в носу”, но здесь всё-таки начальная школа, здесь это совсем другое значит. И потом. На рисунке-то курица ковыряет не в носу, не в клюве – а где-то вон: смотри, как пасть раскорячила.
– Но ведь не во рту же?!
– А где тогда? Как это называется – между клювом и глоткой?
– Вообще-то, наверное, ротовая полость. Но с точки зрения стиля, это тоже как-то… Это совсем уж какая-то анатомия пошла. Ладно, Вер. У меня же сейчас занятие как-никак. А вот давай это на перемене обсудим.
***
На перемене рулон с непроизносимой картинкой перекочевал в учительскую. Но как ни бились над курицей Вера Львовна с русаком, ничего у них не выходило. Пришлось заглянуть в кабинет к завучу, которая тоже была русичка. И надменная Зинаида Ивановна сразу же нашла выход.
– А что вы хотели, голубчик? – Сказала она русаку. – Без стажа, без опыта работы – и чтобы всё у вас так сразу и вышло? Да вы хоть десять раз заканчивайте Ленинку – намётанности глаза вам это не даст. Я только к тому так говорю, что вот вы всё подыскиваете слова, ловите, что называется, блох – а надо менять всю конструкцию предложения. Дело не в “ногтях”, не в “глотке”, а в том, что “стала ковырять”. Смотреть надо в корень, голубчик, то есть в глагол. И тогда всё получится.
– И какой же тогда, по-вашему, будет правильный вариант? – Спросил “Озеро в лесу”.
– Ну какой, ну вот такой, например: “А одна курица поперхнулась и полезла лапой в клюв”. А уж насколько глубоко она там полезла – это неважно.
– Значит, “полезла лапой в клюв”.
– Да, “полезла лапой в клюв”. И по звучанию более-менее, и по смыслу точно.
– А вас, Зинаида Ивановна, не смущает это “ЛА-ЛА”?
– Какое-такое “ЛА-ЛА”? – Лицо Зинаиды Ивановны вытянулось.
– Да вот: “полезЛА ЛАпой в клюв”.
– Да что вы тут придираетесь! Нормально звучит. “Полезла лапой в клюв”. Никакого-такого “ЛА-ЛА”. Особенно, если быстро произносить: “Полезла лапой в клюв”.
– К кому? – Спросила вдруг Вера Львовна, которая до того отмалчивалась.
– Что значит – “к кому”?
– К кому полезла? Когда “стала ковырять ногтями во рту”, то понятно, что у себя во рту. А так непонятно, к кому именно полезла курица.
– Ну хорошо. Ну можно, если хотите, вставить слово “себе”. “Полезла себе лапой в клюв”.
– А от этого разве что–то меняется? – Спросил Александр Анатольевич, на что Зинаида Ивановна надменно повела бровью:
– О чём это вы?
– Я говорю об оттенке беззаботности. Типа, “шла себе по улице”. Вот и здесь выходит то же самое: ну так, знаете ли, полезла себе лапой в клюв. А к кому полезла – опять неизвестно. Да и потом, никакой она не лапой полезла. Во-первых, ни одна куриная лапа не влезет в клюв, а во-вторых, смотрите, – тут Александр Анатольевич стукнул пальцем по изображению. – Здесь же видно, что полезла она именно ногтями. Видите вот здесь, где она особенно рот растопырила?
Зинаида Ивановна не смогла с ним не согласиться, и конечная правка приняла следующий вид: “полезла в свой клюв ногтями”. Но тут опять вмешалась Вера Львовна:
– Значит, “полезла в свой клюв ногтями”, – нараспев произнесла она. – Очень хорошо: “По-ле-зла в свой клюв – ног-тя-ми”. Так по-вашему это намного лучше, чем она бы просто – “стала ковырять ногтями во рту”? За “ногтями во рту” я поставила Чекиной “четыре”; а если б Чекина написала, что курица – “полезла в свой клюв ногтями”, я должна была бы ставить ей “пять”?
Повисло молчание. Но вот прозвенел звонок, и Зинаида Ивановна сказала:
– Так. Придётся у директора спрашивать.
– Но он же историк! – удивилась Вера Львовна.
– Что из того? Ну историк, да. Зато он такой человек, – (а карту я заберу), – который любой вам вопрос решит.
И все трое покинули кабинет Зинаиды Ивановны.
***
Во время второго урока в третий “Б” заглянула какая-то девочка из старших классов и сказала:
– Чекина! С тетрадью по русскому – к директору!
Весь класс, в том числе и страшно побледневшая Вера Львовна, провожал Валю с очень странным выражением лиц. А Валя, хоть и была уверена в своей правоте, но вдруг обнаружила, что леденеет: не может же быть, чтоб эта злосчастная курица привела к чему-то ужасному?!
В коридоре, перед приёмной директора, было слышно, как за дверьми оправдывается противный завучихин голосок. Но вот её нудный лепет утонул в мощном басе Геннадия Павловича:
– О, да сколько угодно! Но не подрывая же авторитет!
“Вот оно!” С замирающим сердцем Валя постучала в дверь.
– Да! – Прогремел голос Геннадия Павловича. – Кто там? Входите!
Валя вошла и не слыша себя поздоровалась.
– А! Чекина! Очень кстати! – Тучный Геннадий Павлович был раскрасневшись от гнева, но уже стал отходить и кивнул Зинаиде Ивановне и Вале следовать за ним в кабинет. Здесь он прежде всего расстелил на столе картину. Один край придавил бронзовой пепельницей, в виде головы льва, а на другой край положил папку с бумагами. Усевшись в кресло, Геннадий Павлович сощурился на то место, где была изображена неправильная курица. И после продолжительной паузы сказал:
– М–да. Недосмотр… Текст!
Валя тут же протянула тетрадку, уже раскрытую на сочинении, и Геннадий Павлович стал читать. Читал он медленно-медленно; но вдруг остановился и посмотрел на нехорошую курицу. Затем перечитал. И опять споткнулся, и опять посмотрел на курицу. Тогда Геннадий Павлович пробежал глазами всё сочинение до конца, и снова вернулся к тому месту.
Прочитал.
И снова споткнулся.
Тогда он мельком посмотрел на курицу, а потом стал читать нахмурившись. Но это ему, видно, не помогло, потому что он перечитал снова, только теперь уже выдвинув челюсть. После чего одел очки, и посмотрев на курицу, стал читать уже в очках.
И опять споткнулся.
Тогда Геннадий Павлович крякнул и начал водить пальцем по строчке, на каждом слове кивая головой и мыча:
– Ага… ага… ногтями во рту. Гм, ногтями… Тогда уж лучше просто: “стала что-то выковыривать изо рта”. Хотя – нет, выковыривают обычно из зубов. Позвольте-ка: из зубов, из зубов… – и вдруг его осенило. – Из зоба! Да, но ведь зоб – это ниже, это такой куриный кадык. К тому же, “стала что-то выковыривать из зоба” – м-да. Как-то оно уж совсем не того. А ну-ка ещё раз: “А одна курица ага… ага… ага… – ногтями во рту”. Ну что же, – тут Геннадий Павлович снял очки. – Звучит, конечно, не по-русски.
Валя замерла.
– Однако по смыслу верно, – Геннадий Павлович внимательно посмотрел на Валю и сказал. – Я прочитал сочинение; и нашёл, что оно может запросто обойтись и без этого предложения про курицу. Так что, Чекина, мы его – м-да. Мы его просто выкинем. И если мы его выкинем, содержание нисколько не проиграет, а пожалуй, даже и выиграет. И за такое содержание надо будет ставить “отлично”, – Геннадий Павлович теперь уже обратился к завучу. – Поэтому сделать так. Все дальнейшие обсуждения вопроса – пресечь; неудобную фразу из сочинения – выбросить; “четвёрку” переправить на “пятёрку”. Да, и во избежание рецидива, все плакаты этого образца из пособий – изъять.
После чего Зинаида Ивановна привела Валю обратно в третий “Б” и сообщила классной, как должно поступить с этой фразой про курицу. Вера Львовна без слов подскоблила-подчистила в журнале, и теперь уже под общее ликование класса, вписала вместо “четвёрки” – “пятёрку”.
И у Чекиной за сочинение стало, как и всегда – пять/пять.
