Все-таки здорово работать редактором — прибой иногда приносит любопытнейших авторов. Открыла я word-файл от Алексея Баклана и поплыла на металлической лодочке по невидимой реке. Свободные, но выверенные, страстные, но с холодком, эти стихи «словно белый больной пароход» гудят и гудят в тебе, «пока Тамбов болит». С формально-технической стороны поэтика Баклана восходит к Пастернаку, но груз просодии к земле не тянет — нет предполагаемой восторженности, есть прозрачная усталость. «Вынешь месяц из груди / серебро по коже. / Электричка не гудит, / зверь внутри не гложет». Мне кажется, получилась у нас с Алексеем весьма примечательная подборка, морозная, как арбузные корки, и свежая, как прогулка по Литейному в половине шестого утра.
Евгения Джен Баранова
Алексей Баклан. Родился в 1980 году в Ленинграде. Стихи публиковались в журналах «Стороны света», «Волга», «Этажи», «Аврора», а также сетевых изданиях: поэтический журнал DONUM, «Полутона», «45 Параллель», «Присутствие», «Квадрига Аполлона».
Алексей Баклан // Словно белый больной пароход
***
Пока Тамбов болит,
запрятанный вдали
от ленинградских плит,
а наши патрули
в крылатых кимоно
отстукивают ритм,
пока ещё темно
для утренних молитв,
пока из-за двери
карабкается зверь,
попробуй собери
ненужное теперь:
как первая любовь,
как письма никому.
Как утренний Тамбов
в сиреневом дыму.
***
Вынешь месяц из груди —
серебро по коже.
Электричка не гудит,
зверь внутри не гложет.
Запах с облачных высот
приторный и едкий.
Где молитва не спасёт —
выпишут таблетки.
Будет розовый закат,
как портвейн «Алушта».
Ты ни в чём не виноват,
мёртвый потому что.
Перепрятана тетрадь,
вырвана страница.
Можно в ножички играть
и не торопиться.
***
Черешни палой набери,
свернув бумажный куль.
Внутри бушуют ноябри,
и плавится июль.
Ещё неделю дотяни,
топча степную пыль,
Под сорок градусов в тени,
а Ленинград поплыл,
и первых заморозков лёд.
Выдерживая такт,
цикада вечером поёт
невыносимо так.
***
В провинциальных днях побед
так много вечера и грусти.
Читаешь песни из газет,
запоминая наизусть их.
Где запах кухни и цветов
и хлопья тополиной пыли.
Где ты всегда на всё готов,
куда бы облака ни плыли.
Где виноград струится вверх,
и громкой музыки не слышно.
Трещит короткий фейерверк,
как будто опадает вишня.
***
Закрываешь глаза: никого.
Что осталось от лета и лет?
Подвести бы черту: итого,
и в колючий закутаться плед.
То, что вспомнится — это не в счёт,
просто знай, сокрушайся, терпи.
Где-то долгая Волга течёт
и луна проплывает в степи,
как и ты удаляешься от,
стопки книг на полу развалив.
Словно белый больной пароход
опускается в Финский залив.
