Мария Мельникова — самый нежный циник и самый интеллигентный панк в современной поэзии на русском языке, какого я знаю.
Хорошо писать блёрбы — краткие отзывы на последнюю страницу поэтических книг. Тогда я ограничился бы этой фразой. Потому что в Мельниковой сошлось столько достоинств, что хочется эгоистично сохранить знание о них себе, не делясь ни с кем. Начнут иронизировать, критиковать. А она так отбреет, что мало не покажется.
Но скажу еще. Это удивительный сплав едкой иронии, «нового эпоса», янг-эдалтовой школьно-хогвартсовской фантазии, журналистского умения взять тему и редакторских знаний о литературе вообще и стилистике в частности, близких к энциклопедическим.
Ой, Мельникова, только не бей по голове, больно же!
Читайте, наслаждайтесь.
Геннадий Каневский
Мария Мельникова родилась в 1983 году в Москве. Окончила факультет журналистики МГУ им. Ломоносова по специальности «литературная критика и публицистика». Книжный критик, редактор, переводчик. Автор трех сборников стихов.
Мария Мельникова // Клятва трилобита
A Small Love Letter
Жизнь коротка и сложна, сфотографируй меня скорее на фоне ковра
И с едой в руке. Обязательно сообщи,
Кем я буду в «Игре престолов» и на какой факультет
Меня примут в школе волшебников. Я пришлю тебе
Фотографии кредитной карты с обеих сторон,
Я сообщу тебе электронную почту
И номер, только я не помню, это номер чего.
Жизнь не открывается, как пакет в магазине,
Я вообще не знаю, кто ты такой.
Лонг-Айленд
Кораблик мой стеклянный на Лонг-Айленд
Плывет, как может, по московским трудным
Для бодрствующих водам, отправляясь
Из точки, где я падаю. Не стоит
Печалиться о смерти в пьяном виде,
Печалиться о смерти в трезвом виде.
Она что трезвая, что пьяная, вообще
Не понимает, как здесь оказалась
И все это зачем. Гомер-бухгалтер
Умел работать, но не мог представить
Корабль наизнанку, тихо движим
Своим же чревом по сухим морям,
И мы, конечно, в жопе и потонем,
Но ты, пожалуйста, не огорчайся.
Когда стекло и спирт тебя покинут,
Останутся еще материалы.
Какой-то частью плачущего тела
Мы все давали клятву трилобита,
Наш панцирь многим принесет отраду,
А нежное исчезнет вместе с на
Девочка-дебилка
Девочка-дебилка, героиня
Анекдотов детства, обрывает
Лепестки у рыбки золотой.
Сколько их там, бедненьких, осталось?
Неужели скоро нас покинет —
Что покинет, что вообще бывает
С рыбкой после девочки? Постой!
Девочка, твой пионерский галстук —
Твой же это был, ничей же больше —
Задушил всех добрых пионеров,
Разве можно быть такой растяпой?
Нас не пустят, девочка, теперь
Ни на Марс, ни в Хогвартс и ни дальше,
Приняли обличье наших нервов
Змеи, пауки и черти в ступе,
В наших телефонах коростель,
Две лягушки да старик кузнечик
Говорят за наших абонентов.
И они справляются отлично,
И за нас им отвечает тварь
Луговая некая сердечно.
Против девочки приема нету.
Нам и лет уже ведь неприлично,
Мы летим куда-то в хренодаль,
Только нам не убежать никак,
Потому что помнит наше детство
Дом, и нашу улицу, и трюки.
Киллер, Вовочка и крокодилы,
Девочка, дистрофик и маньяк
Из несуществующего места
Тянут нарастающие руки.
Вот уже ВДНХ схватили —
На богатых стенах павильонов
Каменные овцы воскресают,
Каменные фрукты вызревают,
А присмотришься, так то не камень,
Вовсе, а материал ужасный,
Безымянный, про который людям
Человек с оленьей головою
Страшное такое говорит.
Голова быка
В девяностые мы все телепортировались и просто так
Без телепортации летали тоже.
Никто этому не учил, конечно, откуда
В стране было взяться таким курсам, не было ничего,
Просто все вдруг как-то стали делать.
Голыми мы не ходили, одежда была очень красивая,
Сейчас такой нет, похожее что-то я вижу,
Но это не то.
Не надо думать, что мы были какие-то идиоты,
Что такое мутаген все знали.
Нормально мы его ели.
Как я устала от этих глупостей.
Конечно, если сейчас человек выйдет с бластером или антигравитационной пушкой,
Его тут же заберут, а тогда это была норма.
Мы и убивали друг друга не так как убиваете вы,
Это другое было.
А со звериными головами ходили почти все.
Никто не удивлялся, было интересно.
Львы ходили, гориллы, акулы, лошади, медведи, кабаны.
Я хорошо помню какая у меня была голова
Не надо, вы не угадаете, это была голова быка,
Я очень себе нравилась.
Сейчас не знаю.
Подойдешь к зеркалу, вроде все хорошо, красивая женщина,
А все-таки не хватает этих ноздрей,
Этих рогов.
Воспоминание об уничтожении кинотеатра «Орион»
Иди смотри, районный динозавр
Ковшом замедленным крушит кинотеатр,
Единственный и неудачный раз
В который ты ходила на сеанс
Лет восемь или более тому
Назад, вообще ни сердцу, ни уму,
Ни, господи пардон, иному месту,
Поскольку кавалер безынтересным
Себя рекордно просто проявил.
Теперь ты успеваешь видеть пыль,
Которая бросается к тебе
По скверу малому, как зверь,
Как буремглоя хищная из книги,
И умирает без стыда и крика.
Куда опять ты, жалости стрела?
Там не тебя манящие дела,
Там сквер и ничего. Постой еще,
Возможно, будет что-нибудь еще,
И черти господина Мелиеса
К тебе проявят каплю интереса.
Постой еще, таинственно кино,
Сбегает время точно как оно,
Как явная и медленная мышь.
Чем дольше ты тут ходишь и глядишь,
Тем смерть медлительней и жизнь невнятней,
Но что-то четче и к тебе обратней.
Норма
Во мне много всего, моя радость,
Только молока нет и не будет,
А ты меня лапами уминаешь
Каждый вечер и сосешь мой палец,
Дожили, б…., коты рожают женщин,
Дальше у нас из ружья вылетит Чехов,
Попадёт в чайку, чайка вместо подохнуть
Заговорит человеческим голосом,
Что она президент России, господи,
Какой ужас, ты меня уминай,
Не меняя форму даже ходить тяжело,
А ужас объявили нормой ещё в апреле.
Наф-Наф
Бог появляется перед тем, как я выключаю свет,
И существует около сорока секунд,
Пока я говорю про себя: «Пожалуйста,
Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста».
Количество «пожалуйста» зависит от степени
Тяжести преодоленного дня.
Я добавляю совершенно нехитрую просьбу,
Легко исполнимую, нематериальную, каждый вечер
Одну и ту же. Мои желания
По архитектуре напоминают домик Наф-Нафа.
Я выключаю свет и бог отступает
Перед обитателями сна. Я просыпаюсь
Атеисткой и начинаю заниматься делами,
Вечером появляется бог.
Вопрос о том,
Что делал он, что делала я,
Не поднимается уже давно,
Мы оба взрослые и затраханные.
Иногда я не добавляю просьбу,
А говорю только «пожалуйста».
— Наф-Наф, из чего твои кирпичи?
— Наф-Наф, мы придумали отличную шутку
Про то, из чего твои кирпичи!
— Это вообще не похоже на глину и на огонь.
— Отъ…тесь, это кирпичи.
