Александра Шалашова умеет совмещать взгляд прозаика (недаром она выпускница литинститутского семинара А.Е. Рекемчука) и лирическое отношение к тексту. С одной стороны, она грамотно отбирает значимые детали, ясно строит сюжет (даже на коротких дистанциях), вписывает ситуацию в контекст времени. Ее герои могут появляться в стихотворении, как в жизни, — всего на несколько строк, но образ их впечатывается крепко: попробуй забыть “рыхлых мужчин стоящих на сухом раскалённом песке в чёрных сланцах со свисающими животами складками“… Александра Шалашова знает, куда смотреть и что выхватывать из опыта для создания полновесной художественной картины. С другой стороны, есть у нее и музыка недосказанности, умение создавать ощущение у читателя, выходящее за рамки того, которое возможно легко описать, что, конечно, — признак поэзии.
Анна Маркина
Александра Шалашова родилась в Череповце, живёт в Самаре. Участница нескольких Форумов Фонда СЭИП. Выпускница Литературного института им. Горького, творческий семинар А.Е. Рекемчука (проза). Публиковалась в журналах «Знамя», «Сибирские огни», «Цирк «Олимп»+TV» и др. Второе место премии «Лицей» в поэтической номинации в 2019 г., первое — в 2020 г. Вокалистка и автор текстов московской рок-группы «МореЖдёт».
Александра Шалашова // Когда знаешь куда смотреть
***
мы поднялись в горы
так высоко как могли
и увидели на дороге тело
какого-то зверька
белки или куницы
ты сказал: не смотри
пахло травами и горячей резиной
я сказала: если смерть делает некрасивым
то почему чатыр-даг не отторг, оставил?
идём прикасаясь к праху золотистой трухе трупам растений
стелются стебельки поднимаются завязи ягод
и ничему нет смерти
когда стоишь над высоким яром
когда знаешь куда смотреть
***
взор отврати от толстых женщин на пляже лежащих на цветастых махровых полотенцах на пластмассовых белых лежаках на гимнастических ковриках в чёрных закрытых купальниках в розовых шифоновых полупрозрачных накидках с пятнами белого крема на красных спинах с россыпью веснушек жёлто-коричневых
взор отврати от рыхлых мужчин стоящих на сухом раскалённом песке в чёрных сланцах со свисающими животами складками безволосой грудью с фиолетовыми сосками чёрными венами на ногах в которых кровь стоит не течёт дальше
взор отврати от голых детей с полными горстями песка пластмассовыми ведёрками голубыми панамками детей уже не настолько маленьких чтобы смотреть
взгляни на себя ибо давно и в теле твоём ростки
***
городской сад города котельнича кировской области
гипсовая крошка мокрые пионеры
скамейки шелушатся краской прошлого века
радиола сквозь треск и шипение
поёт голосом к. шульженко на грани слуха
под деревьями тронутыми сентябрём
женщина позади в телефон плачет
дак у него с утра выпито было
вздрагиваю так говорили дома
полоса вологодско-вятских говоров
учили на экзамене отвечали
а больше не пригодилось
каблуки вдавливая в кости дицинодонтов
ракушки каменные растения
иду аллеей на синий платочек
на плеск расколотой чаши фонтана
на смех детей уехавших в нижний
во все приснившиеся города
что-то упало сверху на блёклый свет
затанцевало запуталось в волосах
то последней крапивнице пришло время
***
дворец культуры в барочной лепнине
маленькие ели высажены у входа
в вестибюле женщины в платьях чёрных и леопардовых
с сумочками на тонких цепочках
поочередно подходят к зеркалу
освежить губы высушенные сквозняком
я тоже мерзну в белом без рукавов
пока гардеробщица в рыжем свалявшемся парике
объявляет нас мужем и женой
пока наши отражения целуются
в промельках патины
в проблесках позолоты
***
увидела рекламу наращиваем свои детские волосы
вот так плели косы перевязывали лентами капроновыми резинками
а потом сильно плакали сидя на подставном стульчике в парикмахерском кресле
а ножницы стрекотали сзади около тонкой шеи мама искала где подстригут дешевле и только здесь в огромном и женском зале
когда на тебя туфельки тридцать пятого ещё налезают но уже чувствуешь
вот-вот порвутся разойдутся по шву
и не придёт в глупую подстриженную башку не садиться не занимать места а бежать-бежать сжимая шапку синюю грязную английской резинкой накид одну пропускаем а две провязываем
так что плачь оставайся копошись русые пряди собирай с пола вскипевшая пеной детей и взрослых и женщин которые после в фотоателье а сюда так подровнять челочку
чтобы в тридцать два года придя в салон fantasy hair на садовой-кудринской
подняв полные горсти прошлого с русыми локонами лопнувшими резинками
молить
верните меня хорошую
верните меня красивую
***
хеттских табличек финикийских черепков
не пришли и не разобрали
береста кожи письменами изъедена
кто ты будешь такой когда
выйдешь во двор прочитаешь следы зимы?
лежит пластиковая лопатка
формочка в виде звёзды
перевёрнутый стол со стыдно раскинутыми ножками
коляска с распоротым животом
ковёр перекинутый через турник
предмет искусства
знамя нашей печали
как будто сказали родители что скоро вернутся
но не возвращаются
***
я ненавижу тело которое ни одного года
из двадцати девяти не было похожим на то которое представляла
я ненавижу тело носящее рубцы на предплечьях
оставленные папиным лезвием ржавой кромкой
как погоны заслуженные на бесславной войне
я ненавижу свои минус девять что появились не вдруг
а тихо и медленно я ненавижу спрашивающих
почему не делаешь операцию потому что не им бояться
ослепнуть никогда больше не читать книг
однажды за городом отчего-то оставшись без линз
я должна была дойти от одного дачного домика к своему
километр не больше по прямой неопасной дороге
сделала шаг в предрассветное и осталась в молчании
поняла что не вижу земли и травы и камня
мама раньше работала секретарём в местной организации
всероссийского общества слепых
и рассказывала что считалось радостью
отправить кого-то в волоколамск
где можно овладеть профессиями:
изготовитель художественных изделий из дерева
обувщик по ремонту обуви пчеловод
как же шли они господи от автовокзала до центра реабилитации
как шли они господи под ногами не видя земли и травы и камня
