Феликс Чечик владеет мастерством соединять родное, узнаваемое с непредсказуемым. Это особое умение — строить из классического материала. Из “седых ночей”, “клинописей стай”, “пожухлости трав” вырастает здание стихотворения, в котором хочется поселиться. Оно, с одной стороны, вбирает в себя большой опыт русской поэзии, а с другой —современную интонационную надстройку, в которой важна множественность значений (“обезвоженные травы… На ветру свои права качая, /…/ продолжают, ничего не чая, / в небо безнадёжное смотреть”) и культурная контекстуальность образов. Но самое главное — “следы любви, следы печали”, теплота включенности лирического героя в большой мир: “Летних рос ли, летейских ли вод / разговор по душам, без границ?”
Анна Маркина
Феликс Чечик родился в Пинске (Белоруссия) в 1961 году. Окончил Литературный институт им. А.М. Горького. Лауреат «Русской премии» за 2011 год. Живёт в Израиле.
Феликс Чечик // Несмотря на то, что побеждён
***
Видишь: обезвоженные травы
пролетают, как ж/д состав.
Правы, правы, правы, правы, правы,
а застрявший в прошлом дождь — не прав.
На ветру свои права качая,
принимая полулёжа смерть,
продолжают, ничего не чая,
в небо безнадёжное смотреть.
Я на них гляжу заворожённо
из окна японского авто,
представляя, как во время оно,
рощи чёрно-белое пальто.
На судьбу и время не в обиде,
несмотря на то, что побеждён,
я смотрю на рощу в чистом виде,
как стекло — промытую дождём.
Он не прекращается недели,
день и ночь, как из ведра лия…
Травы, травы, травы не успели,
навсегда уснув, как ты и я.
***
Непредсказуемо вначале
и ожидаемо в конце.
Следы любви, следы печали,
как паутина на лице.
И в зеркало под крик трамвая
глядишь, как будто в озерцо,
не помня и не узнавая,
потустороннее лицо.
* * *
Ю. Г.
Жак-Ив Кусто, зачем тебе земля?
Одумайся и не всплывай — не надо!
Она нечестно делит нифеля,
предпочитая непрозрачность ВАДА.
Она тебе чужая навсегда,
она висит на шее стопудово.
Тебе родня — зелёная вода
и Коренев под музыку Петрова.
С океанидой пей вино любви,
завидуя подводным ореадам
и растранжирь сокровища свои,
безмолвие заказывая на дом.
Выделывай в глубинах вензеля,
отплясывай в бездонных до упада…
Жак-Ив Кусто, зачем тебе земля?
Одумайся и не всплывай — не надо!
Я тоже под водой живу лет сто,
где даль морская, как стекло, промыта,
где на «Калипсо» мчит Жак-Ив Кусто,
размахивая шашкой динамита.
***
Ося, родной, далёкий друг!
Н. Мандельштам
Нет, не в праве завидовать Осе:
разнотравье и разноголосье,
но завидуют вечно ему,
посрамившему время и тьму.
Лебеда, подорожник, крапива,
воробьи, трясогузки, грачи.
Чудо чудное! Дивное диво!
Трав и птиц недовольство в ночи.
Потому что — седыми ночами
это имя тревожит молчанье,
до и после им спать не даёт.
Летних рос ли, летейских ли вод
разговор по душам, без границ?
Трав пожухлость. Безмолвие птиц.
Ночь под утро сосулькою тает,
а потом превращается в лёд…
И пайковые книги читает,
и колхозному баю поёт.
***
Поматросил время и подбросил
в небо, будто птицу — улетай.
В переводе с русского на осень
я читаю клинописи стай.
По слогам читаю, еле-еле,
с листопадом и без словаря.
Сквозь меня полночные летели,
так и не дождавшись октября.
В тишине растаяли деревья…
Словно шестикрылый серафим —
пожалело и вернулось время,
чтобы стать безвременьем моим.
***
подошёл ко мне
коллега бухарский еврей
и говорит
слушай что ты
всё время пишешь
случайно не стихи
нет-нет чуть ли
не закричал я
что я пацан тебе
какой-нибудь или
того хуже влюблённый
а сам судорожно
прячу в карман
черновик стихотворения
слава богу
а то я уже испугался
понимаешь у нас в роте
был один чувак
нормальный с виду
и бухнуть и по бабам
но оказалось
что он пишет стихи
писал абсолютно на всём
на спичечных коробках
пачках из-под сигарет
даже на ладони
уж мы его
п**дили п**дили
всё бестолку
глаза закатит
морда красная
руки потные
тьфу
так ты точно не пишешь
сукой буду не пишу
только верлибры
