Стихи Елены Дорогавцевой – это взгляд на мир изнутри. Каждый предмет, объект, явление проходят тщательную внутреннюю проверку перед тем, как остаться в обиходе этого бытия – быстрого в реальности, неспешного и глубокого в анализе. При этом поэтическое пространство здесь стремится (точнее, пытается стремиться) к балансу между размышлением о сути человеческой жизни и, собственно, самой жизнью – непредсказуемой, больно ранящей своими острыми гранями. Каждый текст этой подборки – будто попытка лирической героини задуть боль очередной ссадины, полученной в процессе жизни, на самой что ни на есть настоящей ее дороге. И это только маленькая часть той огромной борьбы за самое себя, за свою целостность, которая всегда неизбежна при стремлении вперед.
Яна-Мария Курмангалина

 

Елена Дорогавцева. Родилась в Москве. Окончила Институт Государства и Права РАН. Работала юристом, журналистом, редактором, радиоведущим, корреспондентом, сценаристом, продюсером и шеф-редактором на телевидении. Печатается как поэт, эссеист, литературный критик. Ведет авторскую рубрику о российском кино.

 


Елена Дорогавцева // Когда я была девочкой

 

Елена Дорогавцева. Фото Олега Яковлева // Формаслов

***
Встретила женщину в лифте.
Кто она, не знаю.
видела ее девочкой –
скобки во рту.
Видела очкастой школьницей,
видела
черноволосой пигалицей.
И вот,
женщина – впалые щеки,
тяжелые веки,
острые скулы –
лицо незнакомое.

Отвернувшись к дверям,
ищу её,
закрывая глаза,
в темноте.
На какой мне этаж?
Куда я еду?

Заговори со мной
детским голосом.
Я пойду на звук.
там,
наверняка,
голос
совпадает с лицом.

 

***
Самое сложное в жизни
оказалось самым простым,
будто выронил себя в детстве,
когда играл во дворе.
Кто-то упал на асфальт – ты поднял,
кто-то поранился – вылизал ранку,
подул, поревел за него.

Мир состоит
из бесконечного множества маленьких жизней,
каждая больше твоей –
пухнет чужая внутри.

Все эти люди родные, с их жгучим желаньем,
с вязкой любовью к тебе,
превращающих в вещь,
принадлежащую их бесконечному «нужно».

Самое сложное было понять,
что твоя жизнь,
со стыдом быть слабее и меньше,
принадлежит
только тебе одному.

Вот она – тощий ребенок-тихоня,
в корочках, на угловатых коленках,
жмется и хнычет в углу,
ждет, пока ты спохватишься.

Сорок счастливых, чужих, неопознанных лет.
Выйди меня из угла, положи за подкладку!

 

***
Все, чего ты касаешься,
превращается в воду,
уходит в песок.
Кто тебя сглазил –
спрашивает ворона на ветке.
Кто тебя проклял –
спрашивает кошка из подворотни.
Сходи, поставь свечку –
говорит подруга с работы.

Все, до чего ты дотрагиваешься,
оживает, открывается заново.
И только люди
становятся неживыми,
манекенами в витрине
счастливой жизни.

Посмотри на них
глазами
медузы Горгоны.
Змеи в твоей голове
лижут туловищем
соляные столбы –
все, что от них осталось.
Не оборачивайся.
Соль уходит в песок
вместе с водой.
Сколько зимних дождей пройдет,
сколько.

 

***
Ехала, ехала весь день.
Видела грузовик, подрезающий на повороте.
Прокляла фуру, летевшую мне в капот.
Заметила ястреба над лесом.
Узнала реку с названием города.
Видела мужика с корзиной, сидевшего
у дороги.
Он вытянул ноги на трассу,
и автомобили,
несущиеся по прямой,
шарахались от него,
увидев,
сначала бороду
и только потом сапоги.
Стояла в пробках – в ремонте,
дорога
то проваливалась вместе с колесами,
то чесалась, ободранная,
о пятнадцатую резину.

Я,
такой маленький,
такой беззащитный,
кольт мицубиши,
пропустите меня в левый ряд!
Ну пропустите!
Я успею,
обогнать мусоровоз!

Ехала, ехала весь день,
в голове только шум
раздробленного асфальта,
и ни строчки, только картинки,
только ободранные избушки
и желание остановиться
у развалин завода,
пролезть за ограду,
подняться
на 4 этаж,
провести пятерней
по стене
с ободранной краской.
И никого
за многие километры.
Шорох,
спичка,
гаснувший телефон.

Если представить
сколько людей здесь прошли, проклиная
эти ели и сосны,
качающиеся в сомнении
«да или нет?».
Этот Владимирский тракт
весь усыпан
выдохами.
Я здесь лечу,
еле касаясь земли,
чтобы не осквернить
их, не обутых.

Как
можно развить
125 ( ерунда)
и не взлететь,
если ты легче воздуха,
легче асфальта?

Ливень? Спасибо!
Я поняла, я не буду.
Все, я не буду, клянусь!

Ястреб опять над дорогой.
В лапах
кто-то.
Полевка? Птенец?

Ехала мимо, как будто спала,
и молчала
я –
я молчала во мне.
Я все ждала то ли знака,
то ли значенья, разгадки.

Время,
как всем известно,
непостоянно.
Так,
чем быстрее летишь,
тем замедление чётче.
Кто-то внутри
на одну миллиардную долю,
станет моложе,
двигаясь там, по прямой.
Соединяя две точки
в обратном времени:
выехать в этот четверг
и вернуться
в этот четверг.

 

***
Поверх голов было легко смотреть с подножки:
вот её макушка мелькнула.
Проводница толкнула
и пробубнила.
Тамбур нагрелся и пах углём.
Дождь был днём
и перрон весь в лужах.
Под крышей откуда они берутся?
Надо было срочно уснуть и проснуться
только завтра утром, а лучше бы на своём
диване –
под книжной нишей.

Проводница ругалась, но он не слышал.

Он забрался на верхнюю полку и лёг,
как слепой в простенок,
не сказав ни слова.
Сосед предложил коньяк. Глотнув,
он взглянул в окно, где как стая белок
прыгало рыжее полотно – от забора к дому.
И тут он подумал снова:
неужели она достанется не мне, другому?

Она быстро шла и старалась выглядеть внутренне чуть моложе,
всё отнимала года и кожа
стягивалась на глазах,
менялся взгляд, становился резче
запах воздуха.
Жизнь казалась легче.

Они засыпали молниеносно,
будто их выключали,
лишь только силы кончались,
и запах друг друга смешивался в одно.
Всё вокруг округлялось и шло на дно,
сваливалось в комок, вертелось,
и хотелось жить.
Но куда всё делось?

 

***
Все они приходят, все
поочередно берут тебя за руку,
говорят: я люблю, я хочу
быть рядом,
целовать в затылок, гладить по голове.
Все становятся кругом, целуют.
Макушки хватает на всех.

Их тела прозрачны, как твоя любовь
к их телам.
Их слова теплые,
как губы воспоминаний.
Ты не любишь,
когда гладят по голове.

Снегопад над головой
состоит из букв –
каждая легче выдоха, но лежит
плотно как наши обиды.
«Я люблю. я не могу быть рядом».

Что-то внутри снегопада нарушилось, оборвалось.
Буквы закручиваясь, ложатся
пунктиром несказанного,
датами между.

Все приходят во сне одновременно,
сбываются как чудо до рождества.
Все говорят: «не напрасно. Не так как все».
Падают буквы на лоб, на горбинку носа –
мокрым лицо.
Стоит поднять его к свету, к фонарям, зажмуриться,
сколько речи обрушится, сколько
можно узнать о будущем,
не случившемся,
не собранным в слово.
рот откроешь – тает на языке.

Редактор Яна-Мария Курмангалина – поэт, прозаик. Родилась в 1979 году в Башкирии. Детство прошло в Западной Сибири, юность – в Краснодарском крае и Ростове-на-Дону. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького (семинар В.А. Кострова) и получила кинодраматургическое образование во ВГИКе им. С.А. Герасимова (мастерская А.Я. Инина). Автор пяти книг, в т.ч. сборника стихов «Спит Вероника» (Стеклограф, 2019). Стихи, статьи и переводы публиковались в российской и зарубежной периодике, в том числе в журналах: «Новый берег», «Гвидеон», «Дружба народов», «Prosodia», «Интерпоэзия», «Октябрь», «Эмигрантская лира», «Гостиная», «Этажи», «Байкал» и др. Участник программы содружества стран в области литературы «Минская инициатива», участник студии сравнительного перевода «Шкереберть» журнала «Дружба народов». Дипломант Волошинского конкурса (2015), призер поэтического конкурса «Заблудившийся трамвай», фестиваля «Петербургские мосты» (2018), победитель конкурса «Эмигрантская лира» (2018) и т. д. Заместитель главного редактора журнала «Эмигрантская лира».