Анна Зенькова. Родилась в г. Минске, Республика Беларусь. Окончила Белорусский государственный экономический университет, факультет Международных экономических отношений и факультет маркетинга (магистратура, аспирантура). Автор издательств «КомпасГид», «Стрекоза». Печаталась в журналах «Афтограф», «Чтение детям», «Za-Za». Лауреат премии им. Крапивина (2019), номинация «Выбор Командора»; гран-при конкурса Подросток N (издательства «КомпасГид» совместно с «Лабиринтом») за повесть «Нарисованный»; участник XV Семинара молодых писателей, пишущих для детей (Фонд СЭИП); участник Ежегодного семинара для молодых писателей Союза Писателей Москвы; участник VI Литературного Фестиваля им. Анищенко (г. Самара); участник 14-го семинара для молодых писателей, пишущих для детей (Фонд СЭИП).
Анна Зенькова // Сказка о царевне Луане, храбром Иване и великане
Один знакомый великан рассказал мне недавно историю – до того невероятную, что захватывает дух. Вот только послушайте!
Как-то раз бродил исполин по горам, собирая желуди к ужину. Переступая с одного утеса на другой, он поднимался всё выше и выше, пока не уперся головой в небо. Тут откуда не возьмись налетели облака и давай щекотать его лысую макушку. Как ни отбивался великан, всё бестолку – кудлатые хулиганы облепили голову несчастного, словно стая надоедливой мошкары. Разозлился гигант, замахал руками да так яростно что случайно разорвал небо.
– Что ж теперь будет-то? – испугался он. – Негоже в небе дыру оставлять. Того и гляди – что-нибудь сквозь неё улетучится!
Бросился исполин домой за нитками, чтобы поскорее небо зашить. Но пока бегал туда-обратно, дыра еще шире сделалась. Великаны – народ осторожный, своими носами дорожат и в незнакомые места без надобности не засовывают, но этот уж слишком любопытным оказался.
«Хоть бы одним глазком подсмотреть, что там за небом делается» – подумал он и, не удержавшись, заглянул в дыру. Заглянул и ахнул, до того ему Занебесье понравилось. Всё сияет, искрится, переливается.
Пока великан любовался местными красотами, мимо промчалась звёздная колесница и обсыпала лицо исполина алмазной пылью.
– Прошу прощения! – на лету выкрикнул кучер. – Виноват, не разглядел ваше великанье лычество. Он одернул лошадей, и те послушно остановились, сверкая белоснежными гривами.
– Куда вы путь держите? – поинтересовался великан.
Кучер нетерпеливо посмотрел на часы:
– Мы спешим на свадьбу.
– Вот так раз, – изумился гигант. – Неужто и в Занебесье кто-то женится?
– А то как же! – кучер горделиво выпятил подбородок. – Таких свадеб, как у нас, Вы больше нигде не увидите.
– Возьмите меня с собой? – взмолился великан. Он страсть как любил гостить на пышных празднествах.
– Отчего же не взять! – согласился кучер, но тут же засомневался: – Только больно лицо у тебя широкое. А туловище видать и того шире. Боюсь, как бы колесница не треснула, ежели ты в неё целиком заберешься.
Загрустил великан, глаза долу опустил, носом тихонько зашмыгал. Вот-вот заплачет.
Кучер завитый парик набок сдвинул, стоит, затылок чешет – чем бедняге помочь.
– Ну вот что, – предложил он. – Ступай-ка ты вслед за нами! Ноги у тебя поди длинные – в два счета доберешься.
– А куда идти-то? – обрадовался великан.
– Да тут совсем рядом, – махнул рукой кучер. – Триста звездных вёрст по прямой, потом, как заприметишь созвездие Чертополоха, свернёшь налево и по проселочной дороге доберешься до Луны. Там мы с тобой и встретимся.
Великан хотел было спросить, кто женится, но кучер стегнул лошадей и мгновенно умчался, словно его и не было. А исполин кое-как протиснулся в дыру и отправился вслед за колесницей. По пути ему повстречалась неказистая старушка. Тяжело ступая, она волокла за собой большую тележку, полную сверкающего песка.
– Здорово, бабуся, – поприветствовал её великан. – Как это тебя занесло в такие дали дальние?
– Да вот, звёздный порошок собираю, для отбеливания – объяснила старушка. – Стирку большую затеяла, потом гляжу, мыло закончилось. Я к мыловару бежать, так он, негодник, лавку на три дня запер. В царский двор подался, на свадьбу поглазеть.
– Что это за свадьба такая, коли о ней все только и говорят? – подивился великан. – Никак царь женится?
– Да ну тебя! – старушка махнула сухонькой ручонкой. – Царь уже двадцать лет вдовствует. Как схоронил свою царицу, так клятву дал никогда не жениться. Любил её больно. – Она промокнула покрасневшие глаза платочком.
– Так кто всё-таки женится? – потерял терпение великан.
– А ты садись, мил человек! – старушка примостилась на обломок метеорита и поманила собеседника. – История эта долгая, поди устанешь стоя слушать.
Великан недовольно вздохнул. Ему не терпелось поскорее попасть на свадьбу, но и обещанную историю тоже хотелось послушать. Немного поколебавшись, он всё-таки уселся рядом. А старушка, откашлявшись, неторопливо начала свой рассказ.
– Место, куда ты путь держишь, Царством Белой Луны называется. Правитель его, царь Ардан – человек знатный, и умом и справедливостью славится. Народ свой лунный не обижает, не обделяет, а по возможности ещё и жалует. И за что с ним, спрашивается, такая беда приключилась? – старушка тяжело вздохнула. – Давно это, правда, было.
Она перевела дух и продолжила.
Царица его внезапно занедужила да померла. А царь остался один-одинёшенек с маленькой дочерью. Луаной её величали. Уж как он царевну годовал, как пестил! Нянек к ней не подпускал, сам справлялся. И подишь ты, выросла девица пригожая, статная, кому на зависть, кому на загляденье. В глазах серебро, а в волосах – золото. Смотришь на неё, и очи слепит – до того красивая. И норова мягкого, ласкового. Упадёт бывало, расшибётся, но даже слезинки не проронит. Вскочит, и дальше бежит, улыбается. А как засмеётся – сердце жаром обдает. И музыкой в ушах, словно гусли дивные, играет.
– Неужто она никогда не плакала? – засомневался великан. – Что за царевна такая?
– От чего же никогда? – старушка лукаво посмотрела на исполина. – Случались и у неё печали. Сама я не видела, но люди говорили, что плачет царевна по-дивному. Будто слезы её чистые, земли коснувшись, в цветы превращаются, такие нежные, что в руках тают. Да не сладостью цветочной, а волшебством пахнут.
– Ну и ну, – поразился великан. – Хотел бы и я посмотреть на это диво-дивное.
– Поздно ты спохватился, милок, – старушка покачала головой. – Не до слёз ей более.
– Что-то ты бабуся не договариваешь? – нахмурился великан. – Говоришь загадками, словно на ходу придумываешь. Голову мне россказнями кружишь.
– А ты слушай, – она строго погрозила ему пальцем, – да не перебивай.
– У Царя Ардана есть сад. А в саду том – мост, что ведёт от лунного мира к земному. Люди кличут его радугой. Сама я по мосту не хаживала, уж больно он скользкий. А другие ходят – и за порошком, и за звёздами.
– А царевна что же? – нахмурился великан. Его злило, что старуха всё время сбивается с мысли. А та степенно продолжала:
– Вот как земной народ на небо тянется, так и жители Занебесья к земле стремятся. И царевна такая же. Как увидала однажды людской мир, так и полюбила. Батюшку своего утомила просьбами отпустить её то в озере искупаться, то по лесу побегать, то по лугам побродить. Царю это было не шибко по душе, но что тут поделаешь? Дочь у него одна, любимая, ни в чем отказа не знает. Одно лишь потребовал родитель – не спускаться на землю средь бела дня, чтобы не смущать люд мирской своей красотой писаной. Царевна тот наказ соблюдала, днем резвилась в лунных хоромах, а ночью собирала своих подружек и вместе с ними спускалась по радуге на землю. Бывало, как начнут они в озере купаться – шум на десять верст стоит. Лешие и водяные в камышах хоронятся да подсматривают, как девицы в водах плещутся. Такая им забава!
Старушка перевела дух.
– Коль устал ты, мил человек, россказни мои слушать, так скажи. Я перестану.
–Да ты что, бабуся?! – всполошился великан. – Я сроду такой дивной истории не слышал.
– Ну ладно, – кивнула старуха. – Тогда слушай дальше.
Озеро это, в котором царская дочь купалась, со всех сторон окружали леса, густые да дремучие. Чего в них только не водилось – и зверьё диковинное, и птицы, и нечисть всякая. А заправляла всем этим хозяйством Баба Яга.
– Слышал я про такую, – закивал великан. – Но в глаза никогда не видел.
– Дочь у неё была, Орсольей кликали. Баба Яга и сама поди не красавица, а уж наследница и того хуже – страшная, как ночь. Рябая, зубы, что хромой забор, глаза бесцветные, злые – весь характер гадостный во взоре просматривался. Уж Яга её и так и эдак обхаживала, лелеяла, а девка, как речная щука, только и умела что зубами щелкать. Никакого сладу с ней не было.
– Ох, – вздохнул великан. – Жалко девку. Поди ж, непросто с таким лицом жить?!
– Погоди жалеть, – велела старушка. – Дослушай.
Уж не помню, с чего всё началось, да только стал в те края заморский царевич наведываться. Иваном его звали. Что ни день – он тут как тут, то охотится, то рыбу ловит. Заприметила его Орсолья, да полюбила всем сердцем. Только любовь эта была странная, не чистая и светлая, как положено, а чёрная, будто проклятая.
Словно тень ходила Орсолья за Иваном – куда он, туда и она. Пироги ему подносила с капустой, пряниками сахарными потчевала. Всё твердила:
«Хочу за царевича замуж».
Баба Яга поначалу не противилась такому увлечению, наоборот поощряла. Девка-то расцвела, на щеках румянец появился, глаза блеском загадочным окрасились. Да вот только не долго длилось её счастье. Возвратилась однажды Орсолья домой темнее тучи. Села на лавку да зарыдала. Царевич, говорит, другую любит. Каждый вечер приходит к озеру, хоронится в кустах и смотрит, как она в воде плещется. Глаз с неё не сводит.
– Кто такая? Откуда взялась? – забеспокоилась Яга.
– Красоты неземной, с кожей мраморной, – всхлипывала ведьмина дочь. – А косы – словно золото талое, в лунном свете блещут.
Пошла Яга справки наводить да выяснила, что зазноба царевича не только красоты писаной, но и кровей благородных, царских. Возвратилась ведьма к дочери и давай её уговаривать:
– Душенька моя, доченька, опомнись! На что тебе этот жених заморский сподобился? Их вон на свете сколько. К тебе и леший сватался, и болотник замуж звал.
Но Орсолья пуще прежнего рыдает, ногами топает:
– Мне никто кроме царевича не нужен. А коли достанется другой – от тоски зачахну.
Испугалась Баба Яга, чем помочь, как беду отвести? Тут вдруг Орсолья притихла.
– Кабы у меня были такие косы, как у соперницы … – завела она издалека.
– Ишь что выдумала – косы! – вскипела баба Яга. – Она – дочь лунного царя, а ты – хромого лешего. И волосы твои белесые, жидкие, это всё – его наследство.
Орсолья снова пустилась в плач, да и Яга затужила пуще прежнего.
«Побегу-ка я к ведьмаку лесному, Мороку хромому, аль что путное подскажет» – решила ведьма.
Пришла Баба Яга на поклон к колдуну и с порога кинулась ему в ноги:
– Морок-батюшка, подсоби советом. Дочь моя, кровиночка, пропадает!
Выслушал ведьмак её историю, поскреб потылицу, постучал задумчиво культей да молвит:
– Знаю я одно средство. У царевны той, дочери царя занебесного, слёзы дивны – как упадут на землю, так в цветы превращаются. Коли собрать их за полночь, проварить в кипятке, да промыть отваром волосы – станут они, словно талое золото.
Обрадовалась Яга, хотела было за цветами бежать, да только чёрт её огорошил:
– Норов у царевны больно легкий, радостный. Никогда она не плачет, как бы худо ни было. Стало быть, и цветы эти достать почти невозможно.
– Ничего, я что-нибудь да придумаю.
С той поры стала Баба Яга царевне вредить. То одежду царскую украдет, пока та купается, то комаров нашлёт, чтобы искусали мраморное тело до волдырей, то гнили болотной в озеро напустит. Но царевне всё ни по чем. Повздыхает немного, да забудет тут же.
А Орсолья с каждым часом всё мрачнее. Не ест, не спит, все о царевиче мечтает, да косами золотыми грезит.
Пошла Баба Яга снова к Мороку на поклон. Бросилась ему в ноги, о помощи взмолилась.
– Царевну огорчить непросто, – рассуждал ведьмак. – Но всё же есть одно средство. Коль сумеешь отца её занедужить, получишь свои цветы. Царевна к нему страсть как привязана. Случись с ним что дурное – зальется слезами как миленькая.
Побрела Баба Яга домой, сомнениями охваченная. Дело-то нечистое – хворобу накликать. Но как глянула на свою дочь, чёрную от любви изматывающей, так и сдалась:
– Придётся извести царя, делать нечего.
Позвала она своего стража верного – черного ворона и дала ему наказ отловить в болоте медную гадюку с двумя головами. Три дня кружил ворон над трясиной, все глаза проглядел, но добыл-таки двуглавую гадину. Баба Яга отрубила змеиные головы, из одной кровь выдавила, из другой желчь. Окропила ими тряпицу да в землю схоронила.
– Ух, ведьма! – возмутился великан. – И как таких земля-то носит?
Старушка только вздохнула.
– Спустя два дня выросли в том тайном месте два колоска. Баба Яга растолкла их в порошок, подмешала в тесто и испекла булочку круглобокую. Снова позвала ворона и велела отнести её царю Андару к завтраку. Увидал тот сдобу румяную, да обрадовался. До чего же дух от неё сладкий! Схватил он угощение и откусил кусок щедрый. Потемнели царские очи, закрылись, хворобой придавленные. Слег правитель занебесный, и ни один лекарь не мог ему помочь – до того диковинной оказалась болезнь.
Загрустила царевна Луана, сама не своя сделалась. Сердце девичье печалью наполнилось, душу горечью свело. Каждый вечер спускалась царевна к воде и плакала в тишине над своим батюшкой. Всё озеро цветами поросло – дивными лилиями. Собрала их Баба Яга, отварила в кипятке, как колдун велел, да прополоскала дочкины волосы. Глазом моргнуть не успела, а белесые пряди уже ожили – в кудри завернулись, силой наполнились и золотом талым покрылись.
Преобразилась Орсолья, похорошела. Любуется на себя в зеркало, оторваться не может.
– Ну, теперь царевич свою зазнобу позабудет, – приговаривает она и хохочет радостно.
Но царевич как не смотрел в её сторону, так и не смотрит. С тоской глядит на царевну, не смея открыть свое присутствие, но и терпеть её страдания не в силах.
Закашлялась вдруг старушка, словно поперхнулась.
– Что-то у меня, милок, в горле пересохло, – пожаловалась она. – Мне бы водички.
– Да где ж я тебе бабуся водички-то найду в глуши такой? – великан беспомощно развел руками.
– Так тут озеро неподалеку есть, с водицею прохладной, – мечтательно пропела старуха.
– Некогда мне бабка по озерам бродить – отрезал исполин. – Я итак тут с тобой засиделся.
– Тогда я и рассказывать более не стану! – заупрямилась старушка.
– Да ты что, старая, сдурела что ли – историю прерывать на самом интересном месте? – возмутился великан.
– А я говорю, без воды не стану! – старушка словно и не заметила великаньего гнева. Сложила на коленях сухонькие ладошки, сидит и в ус не дует.
– Тьфу ты! – плюнул великан и побрел прочь, бормоча себе под нос разное.
Брёл он, брёл, да набрёл на раскидистое дерево. Смотрит, а на верхушке фазан сидит, да не простой, а янтарными узорами расписанный.
Залюбовался великан птицей диковинной, а та возьми да заговори с ним человеческим голосом:
– Куда путь держишь, путник?
Смутился великан, оробел, все слова растерял.
– Я в Царство иду, на свадьбу.
– Знаю, знаю, – закивал фазан. – Мои глаза всё видят, и прошлое, и настоящее, и будущее.
– Тогда зачем спрашиваешь, коли знаешь? – буркнул великан.
– Старуха историю утаила, вот ты и гневаешься – птица склонила голову на бок. – Но если хочешь, я расскажу, что было дальше.
– Ты ещё спрашиваешь! – обрадовался великан. – Конечно, хочу!
– Сперва дай мне три красных ягоды, – велел фазан.
– Да вы что, сговорились?! – вскипел исполин. – Где мне взять три красных ягоды, коли мы в звездной пустыне?
– Да вот же они, – птица махнула клювом – висят на ветке у тебя под носом.
– Ах я растяпа! – смутился великан. – На-ка, угощайся.
Он сорвал ягоды и одна за другой положил их в приоткрывшийся клюв. Птица с хрустом прожевала лакомство.
– Постой! – опомнился великан. – А почему ты их сам не сорвал?
–Так мне скучно стало, – зевнула птица.
– Ах ты, нечистая сила! – вскипел великан. – Да я тебе сейчас все перья выдеру. Будешь знать, как над великанами издеваться.
Он схватил фазана за шею и принялся трясти. Видит, глаза у того мутными сделались, словно болотные заводи. Испугался великан, что шутнику всерьез навредил и отпустил птицу. А та сидит, словно оглушенная, клювом щелкает.
– Что же я наделал? – исполин спрятал виноватое лицо в ладонях. – Погубил птицу ни за что, ни про что.
– Не тужи, великан, не печалься, – послышался вдруг хриплый голос. – Я специально тебя разозлил, чтобы ты тряхнул меня как следует. Иначе мне в транс не войти.
Смотрит великан, а фазан уже на дереве сидит, перья клювом приглаживает. Глаза у него ясными сделались, словно стеклышки. Заглянул в них великан да обомлел. Вся история, старухой рассказанная, как на ладони видна.
Вот лесное озеро – водная гладь укрыта плотным цветочным покрывалом. То слезы прекрасной царевны, которые она безостановочно роняет в воду. А вот и сама Луана, качается на полумесяце и смотрит с грустью на своё отражение. Тут и царевич Иван – прячется в ивовой поросли, не сводя глаз со своей возлюбленной.
Засмотрелся великан на эту сцену, вытянул шею, в глаза-стекла вглядывается, чтобы ни одной детали не упустить. Вдруг что-то как подхватило его, как закрутило, да затянуло куда-то.
«Плюх!» – и выбросило прямо в озеро.
Вынырнул исполин в камышовых зарослях, выбрался на бережок, сидит, головой крутит.
«Вот так птица, – думает. – Неужто меня на тот свет отправила?»
– Кто здесь? – послышался вдруг нежный голос. – Выходи коли друг мне, скройся ежели враг мне.
«То царевна молвит», – догадался великан и затаился. А царевич услышал призыв и думает:
«Чего таится-то, раз уж она меня услышала?»
Выбрался добрый молодец из укрытия и предстал перед царевной в стати гордой, богатырской.
– Не гневись на меня, прекрасная царевна, – поклонился юноша. – Не сердись, что нарушил твой покой.
– Кто ты такой, добрый молодец? – Луана вытерла мокрые от слез щеки. – Как оказался в этих краях?
– Меня зовут Иваном, – он опустился на одно колено. – В краях лесных я оказался по вине случая, а задержался по доброй воле.
– Что же удерживает тебя здесь, вдали от дома? – удивилась царевна. Она так увлеклась разговором, что даже плакать перестала.
– Любовь, – с жаром воскликнул юноша. – Любовь к тебе заставила меня позабыть о родных краях и делах царских.
Оробела Луана, глаза опустила в смущении.
– Что же ты меня, царевич, в краску вгоняешь? – прошептала она. – Я ведь и не знаю тебя толком, чужой ты мне.
– Сейчас чужой, а стану родной, – засмеялся Иван. – Это дело наживное.
«Вот так история – восхитился великан. – Сейчас царевич её поцелует, они поженятся и на этом сказке конец». А потом вдруг нахмурился:
– Как-то уж очень ладно всё получается, – рассуждал исполин. – Нет, пожалуй, это только начало.
Пока великан предавался размышлениям, Луана и царевич скрылись из вида.
– Вот те на, где же мне теперь их искать? – исполин почесал лысину и отправился бродить по лесу. Три дня блуждал он по полянам да оврагам и наконец наткнулся на ветхую избушку.
– Странная изба, – изумился великан – на ногах куриных держится. Не иначе как ведьма здесь живет.
Подкрался он к окошку и заглянул внутрь. Смотрит, по горнице девица бегает, до того страшная, что озноб пробирает. Одно в её облике глазу приятное – косы длинные да блестящие, словно золотом покрытые.
«Да это же Орсолья, – смекнул великан. – Значит и Баба Яга где-то неподалеку».
И точно, не успел исполин и глазом моргнуть, как в горнице сама ведьма объявилась.
– Полно убиваться, – обратилась к дочери Баба Яга. – Ещё не всё потеряно.
– Как же не всё? – заревела Орсолья. – Три дня прошло, а царевна ни слезинки не проронила. Скоро все цветы закончатся, чем я волосы красить стану? Вон уже корни белесые отрастают.
Баба Яга потупилась. Что тут скажешь?
– Может, всё-таки сходишь на свидание с лешим? – заикнулась она – Вдруг, понравится?
Завопила Орсолья, как ворона стреляная, и давай косы рвать –золотистые пряди во все стороны летят.
– Ну полно-полно, – бросилась утешать наследницу ведьма. – Мы что-нибудь придумаем. На-ка вот, погрызи бублик, а я к колдуну хромому побегу, авось, подсобит советом.
Выскочила Баба Яга из избушки и помчалась вглубь леса. А великан за ней отправился.
– Что ж ты, Яга всё не уймешься? – заворчал Морок. – Али горя чужого тебе недостаточно? Царевна поди всё озеро слезами залила.
– Да в том и беда, – пожаловалась Яга. – Душа царевны любовью наполнена, жар сердечный все её слезы высушил.
– Любовью, говоришь, – задумался колдун.
– Той самой, всепобеждающей, – приуныла ведьма. – Каждый вечер встречаются влюбленные на озере, милуются, царевна про горе-то и забыла.
– Ну вот что! – придумал новое злодейство Морок. – Надобно её жениха схватить да обратить в птицу пернатую. Станет его царевна звать, а он ни гу-гу. Вот ей горе-то будет!
– Ну, ты, батюшка, и выдумщик! – восхитилась Яга и давай ему ноги скрюченные целовать.
– Полно тебе, старая, полно, – захрюкал ведьмак – до того его щекотка пробрала.
Побежала Яга к озеру, видит, царевич на берегу сидит, возлюбленную свою дожидается. Подкралась ведьма, да как даст ему по затылку – весь дух вышибла. Притащила она полумертвого Ивана в избу и влила ему в рот оборотное зелье, на ядовитых ягодах настоянное. Обратился царевич филином, сидит, глазами хлопает, да ухает надрывно – царевну зовет. Ведьма его в клетке заперла, а сама побежала обратно, смотреть, чем дело кончится.
Всю ночь прождала Луана своего суженого. Звала его, молитвы шептала, но всё бестолку – царевич так и не появился.
– Видно, предал он меня, – прошептала девушка и залилась горькими слезами. Воздух над озером цветами заблагоухал, водная гладь вмиг покрылась чудесными лилиями.
Обрадовалась Баба Яга, дождалась, пока принцесса уйдет, и собрала их все до единой, впрок.
Побежала домой, чтобы Орсолью осчастливить, а та сидит на крыльце, хмурится. Лицо как у жабы раздулось.
– Что ж ты нос-то повесила, душенька моя ненаглядная? – заюлила Баба Яга. – Пойдём-ка, косы твои омоем, красоту наведем. Царевич как глянет на тебя, так сразу и полюбит.
– Проку от этих кос, коли рожа у меня кривая, – зарыдала Орсолья. – У царевны лицо вон какое – гладкое да белое.
Насторожилась Баба Яга, поняла, к чему дочь клонит. А та мечтательно протянула:
– Вот кабы можно было сделать так, чтобы и у меня оно сделалось таким же!
– Да что ты, что ты, – замахала руками Яга. – Где ж я тебе лицо другое достану? Живу уж с тем, что есть. Авось, и тебе счастья перепадёт.
Зарыдала Орсолья, обхватила клетку с филином руками да прижалась к ней корявым ухом.
– Вот так и помру под его уханье, – заявила она.
Не выдержала Баба Яга, стала думу думать, как помочь дочери. Все книги колдовские изучила, но ничего путного не нашла. Легла утомленная на лавку да захрапела. И снится ей сон, такой красочный, словно наяву всё происходит.
Якобы пришел к ней ведьмак лесной, Морок хромой и давай ругать на чем свет стоит. Мол, такая ты сякая, всё испортила. И царевне житья не дала, и дочь загубила. Баба Яга упала на колени и взмолилась о пощаде. А колдун ей отвечает, мол, коли хочешь девку свою за царевича замуж отдать, надо её в царевну обратить. А сделать это можно только одним способом. Стала Яга Морока упрашивать секрет таинственного снадобья открыть, а тот упрямится, на уступки не идёт.
– Проси, что хочешь, – отчаялась Яга. – Всё для тебя сделаю.
– Ладно, – согласился злодей. – Коли отдашь мне свою избушку на курьих ножках, я так и быть открою секрет.
– Крова меня лишить задумал? – всплеснула руками ведьма. – Где же мне ютиться-то? Али в свет босою нищенкой отправиться?
– Как знаешь, – пожал плечами колдун. – Моё дело предложить.
Думала-думала Баба Яга, да и согласилась.
– Счастье дочери – важнее крыши. Как-нибудь справлюсь.
– Коли так, тогда слушай и запоминай. Ежели дочкино лицо приукрасить задумала, придётся тебе царевну погубить.
– Батюшки! – заохала Яга. – Да как же я осмелюсь? Ведь то царевна занебесная.
– Так ведь для дочери своей стараешься, – отрезал чёрт.
Представила Баба Яга Орсолью, в муках стонущую, и зажмурилась – до того видение тяжелое.
– Говори, что делать, – согласилась она.
– Дам я тебе одно зеркало – в нем сила колдовская кроется. Завтра в полночь, как луна на небо опустится, поставишь его в центр избы да угольком раскаленным по кругу очертишь. В круг этот царевну заведешь вместе с дочерью, да по обе стороны от зеркала расставишь. Как глянут они друг на друга сквозь толщу магическую, так дело и сделается. Красота царевны к Орсолье перейдет, а сама наследница занебесная безвозвратно зачахнет.
Повздыхала Яга, да делать нечего.
– Пойду, – говорит, – к озеру царевну сторожить.
Но колдун снова её огорошил.
– Царевна твоя к воде больше не ходит, из хором занебесных не показывается. Лежит на высокой перине да плачет днями напролет.
– Как же её достать? – в отчаянии воскликнула Яга. – На Луну мне никак не забраться – радужную дорогу царские стражи охраняют.
Морок лукаво заулыбался.
– Беги в деревню к кузнецу Степану да проси о помощи. Он – мастер искусный, за три гроша любую лестницу тебе справит. По ней ты наверх и заберешься.
Захохотал колдун, закрутился вихрем да исчез с глаз долой. А Баба Яга так и подскочила на лавке от ужаса.
– То ли сон, то ли явь, – подивилась старуха. Смотрит, рядом с лавкой зеркало стоит, древней пылью покрытое. Спрятала его Яга понадежнее, прихватила три гроша и отправилась к кузнецу.
Степан, до награды охочий, вмиг выковал справную лестницу. Ступеньки на ней до того невесомые – сами за воздух цепляются. Дождалась Баба Яга, пока ночь на воду опустится, поднялась в Занебесье и похитила спящую царевну. Притащила её в избу, связала пенькой и стала полночи дожидаться. Как спустилась луна на небо, начертила Яга углем круг, да царевну с Орсольей по бокам от зеркала расставила.
Смотрит ведьма, а царевна вдруг белой сделалась, словно с неё разом все краски смыли. Упала Луана на землю и застыла, словно статуя. Баба Яга глаза отвела, ком вины проглотила. Потом на дочь испуганно покосилась, видит, и та на глазах меняется.
Кожа рябая побелела, разгладилась, зубы кривые белоснежным жемчугом засверкали, глаза птичьи вдруг расширились, серебром налились, блестят царственно.
– Красавица моя, – запричитала Баба Яга, бросилась к ней и давай обнимать за тонкий стан.
Филин в клетке мечется, ухает жалобно. А великан за окном притаился, наблюдает. И так ему вдруг жутко стало, что он не выдержал и зажмурился. Чувствует, закрутило его, завертело и вытолкнуло куда-то. Открыл исполин глаза, смотрит, вокруг опять пустыня звездная да фазан расписной на дереве сидит.
– Что ж ты зажмурился-то? – отругал он великана. – Не досмотрел до конца. Вот теперь и сиди в неведении.
– Да что там смотреть-то? – всхлипнул великан. – Царевну загубили, царевича околдовали. Ясно же, чем дело кончится.
– Ну как знаешь, – зевнул фазан. – Я тебя обратно вернуть не смогу. Мне после транса длительный отдых требуется.
Вздохнул великан и побрёл прочь, гадая, как теперь до земли добраться. Позабыл он в печали и про свадьбу, и про кучера, и про всё на свете. Вдруг видит, рыбак идет, сети за собой тащит.
– Ну и дела! – озадачился великан. – Каким ветром тебя сюда занесло, приятель?
Тот растерянно пожал плечами:
– Говорят, в этих местах рыба редкая водится – лунный пескарь. Будто мясо у неё целебное, любые хвори лечит.
– Видать, крепкий недуг тебя одолел, коли ты в такие дали подался? – посочувствовал ему исполин.
– Скажешь тоже, – отмахнулся рыбак. – На здоровье я не жалуюсь.
Он бросил сети на землю и устало потер поясницу.
– Коли не жалуешься, на что тебе та рыбёшка сподобилась? – не отставал великан.
– На базар её снесу, да продам в три дорога, – размечтался рыбак. Старухе своей платок новый куплю, авось подобреет.
– Да откуда в звездной пустыне пескари? – засомневался великан. – Я уж сотни верст прошел, но ни речки, ни лужицы в глаза не видел.
– Видать, память у тебя, как летняя ночь, короткая, – рыбак лукаво подмигнул гиганту. – Неужто забыл, как бабка тебе на озеро указывала?
Великан от удивления глаза вытаращил:
– Неужто и ты, как фазан, всё на свете видишь?
– Видеть не вижу, а знать точно знаю, – заважничал охотник.
– А чем закончилась история с царевной сможешь рассказать? – не удержался великан. – Никак схоронили её злые ведьмы так, что не сыщешь?
– А вот послушай, – велел охотник:
Как устала Орсолья любоваться своим преображением, так и вспомнила о царевиче. Подошла к клетке с филином, погладила изящными пальцами прутья и говорит:
– Возвращай, мамаша, ему прежний облик. Будем к свадьбе готовиться.
Баба Яга приготовила зелье, напоила филина и выпустила из клетки. Тот ринулся к окну, но не долетел, упал на землю и обратился добрым молодцем.
– Он не сразу вспомнит, что случилось, – зашептала Яга дочери на ухо. – Так что времени даром не теряй, действуй!
Открыл царевич глаза, смотрит – изба незнакомая. Царевна на лавке сидит, глядит на него из-под опущенных ресниц лукаво.
– Долго же ты спал, мой ненаглядный, – мурлычет она сладким голосом. – Заждалась я тебя, истомилась вся.
Смотрит на неё царевич, а сердце словно камнем придавлено. Вроде и она это, а вроде и нет. Те же косы золотистые, тот же стан гибкий, знакомый, но глаза чужие – не любовью серебрятся, а злобой и ненавистью чернеют.
– Не моя ты суженая, – отрезал Иван. – А ведьма злая. Хоть лицом похожа, но душа у тебя – словно уголь выжженная, в глазах отражается.
– Ах ты бес проклятый! – закричала Орсолья. Лицо её потускнело и на мигу уродливым сделалось, как и прежде. – Уж и коса у меня золотая, и фигура точеная, чем тебе ещё угодить?
– Глупая ты баба, – царевич посмотрел на неё с отвращением. – У моей Луаны сердце большое да сильное, волшебством наполненное. Вот за то я её и полюбил, а не за лицо пригожее.
Царевич надвинулся на Орсолью, схватил её за косу и давай трясти:
– А ну говори, где ты царевну прячешь?
– Обещай сперва, что на мне женишься, – заверещала Орсолья. – А иначе не скажу ни слова.
– У-у-у, гадина! – Иван что есть мочи толкнул ведьму. Та ударилась об пол, обернулась ужихой скользкой и уползла под лавку. А Царевич на Бабу Ягу с мечом набросился.
– Где Луана, ну, признавайся?
– В саду твоя царевна, под яблоней спит, – проскрипела Яга. – Только сон этот – мёртвый, теперь уж не добудишься.
Поспешил храбрый молодец в сад и нашел царевну там, где Яга указывала. Подхватил он свою суженую, прижался губами к устам мраморным, но царевна даже не пошевелилась. Тут уж Иван совсем отчаялся, склонил голову и горько заплакал.
«Не кручинься, добрый молодец», – послышался вдруг голос. Поднял юноша глаза, видит фазан на яблоне сидит, расписными крыльями хлопает.
– Уж не ты ли это голос подаешь, пташка дивная? – изумился царевич. – Или я от горя умом тронулся?
– А то кто же? – отозвался фазан. – Не теряй, Иван, времени на расспросы глупые, спасай свою суженую, пока не поздно.
– Коли знаешь ты снадобье верное, подсоби советом. Всё что хочешь для тебя сделаю! – с жаром воскликнул царевич.
– Есть одно озеро, в пустыне звездной хоронится, – завела птица. – В нём вода живительная. Коли дашь испить царевне этой влаги магической, вернешь её к жизни.
Вскочил Иван, в путь-дорогу засобирался. Только птица его огорошила:
– Нет у тебя времени на дорогу дальнюю. Пока ты до озера доберешься, уже поздно будет.
– Неужто нельзя как-то иначе царевну спасти? – отчаялся царевич.
Фазан только клюв приоткрыл.
– Что же ты мне, бес пернатый, надежду подарил да и отнял тут же? – в сердцах выкрикнул Иван, схватил птицу и давай трясти. Та глаза закатила и обмякла, словно неживая.
– Что же я наделал! – закручинился добрый молодец. – Загубил душу невинную.
А фазан вдруг глаза открыл и на царевича уставился, не мигая. Смотрит Иван, а в стеклянных глаза пустыня звездная отражается. Все искрится, сверкает, переливается. Царевич до того удивился, что даже шею вытянул, чтобы звёзды рассмотреть. Тут его как закрутило, как завертело, да и выбросило куда-то.
Открыл Иван глаза, смотрит перед ним великан стоит, затылок чешет. Рядом рыбак сети крутит.
– Батюшки светы! – воскликнул великан. – Да то ж царевич Иван!
– Здорово, мужики, – поприветствовал их добрый молодец. – Говорят, у вас тут озеро дивное имеется?
– Имеется, – подал голос рыбак. – Да только до озера того триста верст пути.
Сели они втроем да закручинились.
– Экий я балда! – великан вдруг хлопнул себя по лбу. – Ноги то у меня поди длиннее ваших. А ну, царевич, садись мне на плечо – я тебя к озеру в два счета доставлю.
Обрадовался Иван и давай карабкаться по гигантской руке:
– Трогай уж, не тяни!
– Погодите-ка! – возмутился рыбак. – Что же вы меня тут, одного бросите? А дорогу вам кто покажет?
– Ладно уж, и ты полезай, – великодушно согласился великан. – Места тут нехоженые, того и гляди заплутаю.
Подхватил он рыбака, усадил на другое плечо и отправился в путь.
Идет великан, головой крутит, озирается. Видит, старушка знакомая сидит, звездный песок ладошками пересыпает.
– Здорово, бабуся! – подивился великан. А ты, стало быть, всё сидишь?
– Всё сижу, – подтвердила старушка. – Жду, пока кто-нибудь мне водицы принесет. Совсем обессилила.
Вздохнул великан, подхватил старуху вместе с тележкой и говорит:
– А ну, показывай, где то озеро?
– Да тут уж рукой подать, – отозвалась старая перечница.
Не успел великан и трех шагов пройти, как перед ним открылась долина мерцающая. В самом сердце её – озеро прозрачное, среди лунных холмов покоится. Да такое сверкающее, что смотреть больно. Подступился великан к берегу, наклонился к воде и глядит с подозрением.
– Сначала я воды напьюсь, проверю, не гнилая ли, – предложил исполин.
– У меня здоровье богатырское, значит, и силу магическую мне испытывать первым, – выступил вперёд царевич.
– Я за свой век какой только воды не перевидал, уж поди знаю в ней толк, – не отставал рыбак.
Пока они спорили, кому первому воду пробовать, старушка опустилась на колени, зачерпнула ладошкой прохладную влагу и напилась вдоволь, кряхтя от удовольствия. Потом достала платочек и аккуратно промокнула губы.
– Хороша водица! – сообщила она изумленным путникам. – Чего стоите, рты разинули? Пользуйтесь, пока есть надобность.
Тут и царевич опомнился. Достал флягу золоченую и наполнил её водой живительной. В путь-дорогу засобирался, царевну спасать.
– Не успеешь ты Иван, – покачала головой старушка. – Душа твоей царевны уже холодной сделалась. Ещё немного – и совсем заледенеет.
– Что же мне делать, бабушка? – опечалился добрый молодец. – Зря что ли я сюда спешил?
– Отчего же зря, – возразила старуха. – Рано печалиться, дело то ещё не безнадежное.
– Опять ты темнишь, бабуся? – потерял терпение великан. – Говори уж прямо, как царевичу помочь!
– На дне озера сидит жаба, – отозвалась старушка. – А в брюхе у неё кольцо диковинное. Коль надеть его на палец да прокрутить трижды, можно где угодно оказаться, только пожелай.
– И как нам эту жабу изловить? – озадачился великан. – Неужто нырять придётся?
– А я на что! – подал голос рыбак. – Сейчас мы вашу жабу вмиг изловим.
Закинул он сети, подождал немного и вытащил обратно. А там пескарей – немеряно. И все как на подбор, круглобокие, чешуя словно драгоценные камни сверкает.
– Правду люди говорили, – прошептал рыбак. – Улов-то поди диковинный.
– Да на что нам твоя рыба! – заворчал великан. – Нам жабу подавай.
– Забрось еще раз свои сети, рыбак, – попросил царевич. – Авось повезет.
Послушался тот Ивана, закинул сети, подождал немного и вытянул обратно.
Смотрят они, а на дне жаба сидит, да такая огромная, величиной с утку.
– Как же нам кольцо добыть, чтобы ей не навредить? – задумался Иван.
А жаба возьми да заговори человеческим голосом:
– Знаю я, зачем ты пожаловал, царевич.
– Коли знаешь, так отдавай кольцо по-хорошему! – велел Иван.
– Сначала отгадай три загадки! – заупрямилась жаба.
Разозлился царевич, за мечом потянулся, чтобы наглую амфибию проучить. Но старушка его за рукав схватила.
– Злом ты делу не поможешь, – прошептала она ему на ухо. – Тут смекалка требуется. А коли не справишься, я помогу.
– Ладно, загадывай свои загадки! – согласился царевич, нехотя.
– Ну, слушай! – загоготала жаба. – Входишь в одну дверь, а выходишь их трех. Думаешь, что вышел, а на самом деле зашел. Что это?
Задумался царевич, все ответы в голове перебрал, да только верного не нашел. Великан с рыбаком глаза потупили, смущенно переглядываются.
– То рубаха, не иначе, – шепчет царевичу старушка.
– И как я сам не догадался! – изумился царевич. – Конечно, рубаха!
– Правильно, – огорчилась жаба. – Коль уж ты такой смекалистый, вот тебе загадка посложнее: «C земли и дитя поднимет, а через забор и силач не перекинет».
Иван Царевич пуще прежнего закручинился. Думает: «Не под силу мне такую загадку разгадать».
– Ишь что выдумала! – вставил великан. – Такому силачу, как мне – всё по плечу.
– Ага! Ого! – поддержал товарища рыбак.
– Видно, пух она загадала, – снова выручила царевича старушка.
– А ведь и правда, на пух похоже! – обрадовался Иван и жабе ответ предъявил.
– Верно! – та еще больше позеленела от злости. – Но уж последнюю загадку ты ни за что не отгадаешь.
– Подавай свою загадку! – велел царевич. – Да не философствуй.
– Если бы не бабкины лохматушки, замерзли бы дедовы топотушки. Что это? – загадала жаба и сидит, довольная, пузо лапой чешет.
Думал царевич, думал, но так и не придумал ответ. Сердце его отчаянием наполнилось, до того нестерпимым – хоть плачь.
– Такой сложной загадки мне ни за что не отгадать, – шепчет он старушке. А та смотрит, да жмурится лукаво.
– Да что ж тут сложного то? Зелень эта ползучая никак про носки спрашивает.
– Неужто и правда носки? – воскликнул царевич.
– Они самые, – скривилась жаба.
Обрадовался царевич, подхватил старушку и давай обнимать
– Тише ты, все кости мне переломаешь, – довольно захихикала старуха.
А Иван Царевич поставил её обратно на землю и к жабе двинулся:
– Я все загадки отгадал. Теперь отдавай кольцо!
Забурчала жаба, заелозила, потом раз – и выплюнула украшение.
Схватил его Иван Царевич, да на палец надел.
– Хочу, – говорит, – возле суженой своей оказаться. Да поскорее.
Сказал и тут же исчез. Великан с рыбаком только переглянулись, а старушка ему вслед платочком помахала.
– Пора мне домой возвращаться, бельё кипятить, – сообщила она. –Глядишь, ещё и на свадьбу успею.
– Скажете вы мне или нет – кто всё-таки женится? – возмутился великан. – Или я век гадать буду?
– Так то кучер, который тебе вначале пути повстречался, – пояснил рыбак. – А невеста его – царская прислужница.
Пока великан с охотником любезничали, мимо них промчалась сверкающая колесница. Из окна кареты высунулась девичья ручка и на лету осыпала путников душистыми цветами.
– Это что, молодожены? – спросил великан, глядя вслед удаляющейся колеснице.
– Они самые, – мечтательно вздохнул охотник. – Никак в свадебное путешествие подались.
– Вот дела! – затужил исполин. – А я так спешил на свадьбу. И всё зря, получается.
– А чего тужить то? – пожал плечами охотник. – Глядишь, скоро ещё одну свадьбу справим. Правда, старая?
– А то как же! – засияла старушка. – Царевич поди уже царевну оживил да замуж позвал.
– А Орсолья что? – всполошился великан. – Видать, раскаялась?
– Да куда там! – махнула рукой старушка. – Как покинула она свой дом, так и не вернулась более. Ползала ужихой по местам злачным, от голода и холода маялась, пока Болотник не сжалился и не забрал её к себе. Так она и живет с ним, под водой, ужат годует, да горя не знает.
– Ну и ну! – покачал головой великан. – А Баба Яга как же?
– А Яга отдала Кощею избушку, обернулась совой пернатой, да так и летает по свету, горем охваченная – всё дочь свою ищет. Ежели услышишь когда вечером протяжное уханье, вот это Яга и есть. Видать, снова Орсолью кличет.
– А царь-батюшка, с ним то теперь что будет? – не унимался великан. – Неужто так и останется немощным на всю жизнь?
– Скажешь тоже, – усмехнулся рыбак. – Лекарь ему диету лечебную прописал, из ушицы сплошь состоящую. Я как раз за пескарями волшебными шёл, а тут тебя по дороге встретил.
– Стало быть, про платок для бабки ты всё выдумал? – обиделся великан.
– Да кто ж его знает, – рыбак добродушно потрепал великана по колену. – В сказке всегда так – не разберешь, где правда, а где выдумка.
Они неспешно тронулись в путь, добрались до царского дворца и сразу с порога на празднестве очутились. Что за пир там был – только звёзды знают! Но о том, как великан плясал на свадьбе, шептался весь царский двор. Ведь званый гость, перебрав хмеля, так задорно притопывал, что проломил под собой небо и свалился обратно на землю – в то самое место, где собирал желуди. Там мы с ним и встретились. Разговорились о том о сем, тут великан мне всё и выложил. А я теперь делюсь с вами. Чего уж тут жадничать?
