В 2020 году в столичном издательстве «Самокат» вышла в свет книга «Физика Тузика» – поэта и сказочника, редактора отдела детской литературы журнала «Формаслов» – Алексея Зайцева. Этот поэтический сборник стихотворений для детей – богатый источник для исследования вопроса о функциях фонетического и графического речетворчества.
Данным вопросом занимались такие педагоги и психологи, как А.Н. Гвоздев, Т.Н. Ушакова, Л.С. Выготский. Тема речевого творчества в произведениях остаётся актуальной, поскольку она напрямую соотносится с этапом развития речи ребёнка, а тексты современного автора могут предоставить нам материал, интересный именно нынешнему читателю.
С.Ф. Броновская отмечает различия в понятиях словотворчество и речетворчество, понимая словотворчество как появление новых слов в речи ребёнка, а речетворчество – как проявление творчества в речевой деятельности, то есть «деятельность ребёнка по созданию новых оригинальных речевых образцов»[1]. Исследователь отмечает, что речевое творчество более характерно для детей старшего дошкольного возраста и «включает в себя пересказ, сочинительство и речевую импровизацию»[1]. В этом плане книга Алексея Зайцева шагает в ногу с читателем – ребёнком, который уже достаточно освоил речевые навыки и готовится поступать в школу, показывает возможности русского, а иногда и не только русского, языка, учит видеть и, что важно, создавать условия для того, чтобы самостоятельно создавать новое.
Фонетико-графическое речетворчество в текстах Алексея Зайцева можно условно разделить на несколько групп.
- Передача речи ребёнка, которая по различным причинам нарушена.
Первая из функций, о которой пойдёт речь – эстетическая (поэтическая). Хотя, на первый взгляд, нарушение речи не может воспитывать чувства прекрасного.
Раньше я не ел шмелей,
но ш тех пор я штал шмелей.
(«Раньше») [5, с. 30].
Восприятие слова «шмелей» как шепелявости – нарушения речи, при котором неверно произносятся шипящие и свистящие звуки – поддерживается написанием «ш тех пор», «штал» вместо «с тех пор», «стал». Объяснение нарушения звукопроизношения заложено в содержании стихотворения. Читатель догадывается: шмель ужалил героя за язык.
Другая функция, характерная для всех произведений данного сборника – релаксирующая. Чтение текстов, написанных с юмором, способствует снятию напряжения.
Я не мог найти насоса,
а потом он сам насоса.
(«А потом») [5, с. 41].
Перед нами снова такое расстройство речи, как шепелявость. Только в данном случае герой произносит не [ш] вместо [с], а [с] вместо [ш]. И причина этого не в воздействии извне, а в особенностях функционирования речевого аппарата, скорее всего, в силу возраста героя. Мы наблюдаем полное фонетическое и также графическое совпадение словоформ «насоса» и «нашёлся». К двум вышеперечисленным добавляется познавательная функция: маленький читатель учится чувствовать разницу между звуками и старается исправить дефект, выстраивая собственную речь правильно.
- Передача восприятия взрослой речи, в которой фонетические слова не вычленяются ребёнком из речевого потока.
Речь взрослых воспринимается ребёнком в силу его речевого опыта: как активного, так и пассивного. Если такого опыта мало, то слова в потоке речи могут восприниматься, как отрезки речи, разделённые паузами, а не по смысловому принципу.
…рядом с нами обитают
сотни инопланетян.
Плутоняне, марсиане… –
это чушь и ерунда.
Надиване!
Вчемодане!
Насапсане!
Ктётетане!
Ктоизмазалвсёвсметане! –
это правда,
это да.
(«Великое открытие») [5, с. 34].
«Мозг наш оказывается органом, сохраняющим наш прежний опыт и облегчающим воспроизведение этого опыта» [2]. Это касается и речевого опыта. Алексей Зайцев показывает, как герой воспроизводит в речи фонетические слова «надиване», «вчемодане», «насапсане», а также, что, возможно, утрировано, но весьма наглядно – несколько фонетических слов, слившихся в сознании маленького героя в одно: «ктётетане» и даже «ктоизмазалвсёвсметане». Так количество фонетических слов, сливающихся в одно, нарастает: 1-1-1-2-4, создавая своего рода восходящую градацию и даже гротеск – чрезмерное преувеличение, сочетание неожиданного и резкого (1-1-1-2 фонетических слова и сразу 4) контраста. Экспрессивная (эмотивная) функция поддерживается пунктуационно: после каждого из пяти названий «инопланетян» стоят восклицательные знаки.
- Передача в речи сходных по звучанию омонимов. Уточним, что пишущиеся одинаково омонимы – омографы – в «Физике Тузика» автор не использует.
1). Омоформы – разные по значению слова, относящихся к различным частям речи – ярко высвечиваются благодаря рифме. У Алексея Зайцева есть короткое – в две строки – стихотворение, построенное на языковой игре омоформами:
Когда сказал я таксе «бе»,
себя повёл я так себе.
(«Сказал») [5, с. 20].
Сравним также пример из размышления школьника, написавшего слово «сова» через «а» – «сава»:
Дорогие совы!
Ну зачем же с «о» вы?!
(«Обращение к совам») [5, с. 31].
Омоформы наблюдаем также в примере с именем собственным:
Я сдал тетрадку на проверку! <…>
Я в ней писал стихи!
Про Верку!
(«Сдал») [5, с. 29].
В рамках статьи нам не приходится рассматривать фонетическое совпадения отдельных частей слов, поскольку это уже не предмет анализа для лингвистики, к тому же такие совпадения не могут считаться омонимами по той же причине: по графической форме они не равны целым словам: – Мама! Як! / Мама! Як! / Як забрался на маяк! («Забрался») [5, с. 39] или же пример языковой игры с фразеологизмом и краткой формой прилагательного: Смотрел на ворота. / В глазах у прохожих / читалось: «Ну и баран же вы!» / А просто ворота, / просто ворота / ворота / были оранжевы. («Любимый цвет») [5, с. 45]. Будь это не части слов, совпадающие по звучанию, а целые слова, они рассматривались бы как вид омонимов – омофоны. Однако примеры употребления омофонов в сборнике имеются.
2). Омофоны – слова, которые одинаково звучат, но пишутся по-разному.
Автор и сам рассуждает над созвучностью некоторых слов:
– Посмотрите на кокосы –
ведь они совсем как осы!
(«Наука не дошла») [5, с. 64].
В данном случае наблюдаем полное фонетическое соответствие словоформы «кокосы» – [к^ко́сы] – и фонетического слова [к^ко́сы]. Чтобы вовлечь читателя к рассуждения, Алексей Зайцев вводит в текст слова ещё одного героя – оппонента поэта: – Превращать кокосы в ос – / Это вряд ли вы всерьёз. И далее, что особенно значимо как обучающий момент, автор ищет основание для схожести кокосов и ос. Я ещё пойму, что осы… / м-м-м… / гудят, как пылесосы, – говорит оппонент героя. Сам же герой, мыслящий поэтическими категориями, заключает: – Но рифмуются же ведь! / Должен быть какой-то способ!.. / Должен быть какой-то способ. («Наука не дошла») [5, с. 65]. Так, как бы рассуждая вслух, и вовлекая в свои размышления читателя, автор показывает схожесть звучания слов и представляет нам основание для аналогии – рифму. При этом с речи героя-поэта сочетание «кокосы – осы», дано в таком звуковом окружении – вышеупомянутые омофоны – что представляется нам более убедительным.
С натяжкой можно сказать, что в примере:
Открыли
новый
водоём!
А где –
забыли.
Во даём!
(«Говорят географы») [5, с. 40]
обыгрываются омофоны, поскольку транскрипция будет различаться за счёт того, что на «во» падает ударение, поэтому сочетание «во даём» – это не одно фонетическое слово, а два:: [въд^jо́м] и [во́ д^jо́м]. Но всё же мы решили привести этот пример, учитывая не столь глубокий уровень изучения фонетики в школе. Несмотря на возрастную категорию дошкольников и детей младшего школьного возраста, заявленную издателем, автор аннотации М.Я. Бородицкая отмечает: «Больше всех, мне кажется, этой книжке всё-таки порадуется школьник – остроумный, наблюдательный, изобретатель и выдумщик…» [5, с. 7].
Использование омонимов выполняет функции языковой игры и выразительности.
- Создание звукового облика слова из отдельных сходных звуков, в данном случае – звуков живой природы.
Ещё более далеко от лингвистического понимания омонимии звуковое сочетание «– Ж-ж-ж-ж-ж-ж-и… – Р-р-р-аф!» в сопоставлении со словоформой «жираф», но задача Алексея Зайцева не в том, чтобы подобрать примеры омонимов и поместить их в книгу. Автор показывает возможные варианты речетворчества. С целью сохранения причинно-следственных связей в стихотворении приведём его текст полностью:
Если спать хотят барбосы,
а вокруг летают осы,
получается… жираф.
Как же так?
А так:
– Ж-ж-ж-ж-ж-ж-и…
– Р-р-р-аф!
(«Получается») [5, с. 8].
В данном примере звуковая схожесть поддерживается графически: дефисное написание одних и тех же букв создаёт эффект длящегося звука – гудения ос, которое переходит в рычание барбоса. Этим плавным переходом и ценен данный приём: читатель имеет возможность наблюдать, как постепенно рождается новый образ в авторском восприятии. Размышления над таким приёмом способствуют развитию слухового чутья в частности и чувства языка в целом. Нельзя сказать, что это функция контаминации – возникновения нового слова путём объединения сходных, поскольку слово «жираф» – не ново. Скорее, художественно-созидательная функция.
Сравним также:
– …но как же мне лететь в Уфу?
– Раскиньте руки
и в-у-у-у-у-у-у-ф-у-у-у-у-у-у-у-у!
(«Пора лететь») [5, с. 55].
В данном примере показывается схожесть фонетического слова [вуфу́] и экспрессивного разговорного междометия, выражающего восторг, в котором звуки [у] значительно длиннее. Стоит отметить, что чем дальше авторские примеры от привычной классификации, тем больше в них речетворчества, тем они уникальнее и этим ценнее.
- Фонетико-графические элементы элементы с преобладанием графической новизны используются в уникальных примерах речетворчества. В этом смысле логичнее называть их графико-фонетическими.
1). Соотношение графического облика слова с ассоциациями, которые вызывает названный предмет. В тексте Алексе Зайцева – это вещество – йод.
Мама мажет рану йодом.
Я смотрю на слово «йод» –
почему нет буквы «Ё» там?
Даже двух недостаёт!
Ведь не «йод»,
а ой-ёй-йёд!
(«Не хватает») [5, с. 16].
Тонко чувствуя язык, автор не предлагает записать на этикетке йода «ой-ёй-йёд», поскольку не берёт это сочетание звуков в кавычки, но, что важно, передаёт речетворчество героя-ребёнка, которое строится на ойканьи от того, что йод щиплет. Также стоит отметить и авторское словотворчество. Если бы мы писали текст под диктовку, то, скорее всего, вывели бы на бумаге «ой-ёй-йод», поскольку ориентировались бы на написание слова «йод». Автор же продолжает передавать произносимые ойкающим героем звуки: «йёд». И здесь уже выявляется функция художественно-дифференцирующая.
2). Включение в текст иноязычных графических и, как следствие, фонетических, элементов.
В аннотации к книге русская поэтесса, переводчица поэзии, автор книг для детей М.Я. Бородицкая отмечает, что автор «Физики Тузика» «обладает удивительным даром СЛОВЕСНОГО ЖОНГЛЁРА <шрифт сохранён>» [5, с. 6]. Жонглирование точками, изначально над буквой «ё», освоил и герой Алексея Зайцева.
Валера освоил искусство жонглёра.
Теперь он Валёра.
Вäлерä.
Вäлёрä.
(«Освоил») [5, с. 17].
В тексте использована буква «ä» (а с умлаутом) – буква расширенной латиницы, используется в ряде германских (немецкого, шведского) и некоторых других алфавитов (финского, эстонского, словацкого… Чаще всего обозначает звуки [ɛ] или [æ], в русском языке передаётся как э, е или я». [3]. «Умла́ут, умля́ут (нем. umlaut – перегласовка) – фонетическое явление сингармонизма.., заключающееся в изменении артикуляции и тембра гласных: частичная или полная ассимиляция предыдущего гласного последующему… [3]. Понятно, что текст Зайцева не требует от маленького читателя точного произношения [а] с умлаутом и нацелен преимущественно на зрительное восприятие. Однако употребление ä в книге способствует проявлению интереса к необычной графике у читателей: как у детей, так и у взрослых. Издательством «Самокат» обозначено, что «Физика Тузика» – «поэтический сборник для дошкольного и младшешкольного возраста» [5, с. 80], литературный журнал «Формаслов» уточняет: а также для «нескучных взрослых». Интерес к иноязыковой графике может послужить отправной точкой в исследовании – с детьми, скорее всего, в игровой форме – вопроса фонетического явления сингармонизма. Такая работа также поспособствует приближенному к верному произношению ä в последующем. Так же, как и в примере с речетворчеством с помощью средств русского языка (ой-ёй-йёд) – перед нами художественно-дифференцирующая функция.
3). Графическое выделение прописными буквами части новообразованного слова, сходного по звучанию с уже существующим в языке словом.
Как и в случае с омонимами, такой приём используется автором только в рифмующихся словах. Логично предположить, потому что в таком случае на авторские неологизмы, находящиеся в конце строки, падает фразовое ударение.
Выделяемое прописными буквами может наличествовать в рифмующемся слове, но при этом звуки меняются местами:
Например, гляжу: ватрушка –
и она уже воРТУшка.
(«Похож») [5, с. 27].
В этом случае фонетический облик слов весьма схож: [в^тру́шкъ] и [в^рту́шкъ]. Местами поменялись лишь два соседних звука, но значение слов стало иным. «Воображение всегда строит из материалов, данных действительностью» [2], но отличие результата от того, что существует в мире, равно как и в языке – один из показателей уровня речетворчества.
Также выделяемое прописными буквами может частично отсутствовать в соотносимом, исходном слове:
<мой отец> … умеет апельсин
превращать во вПАПЕльсин!
(«Похож») [5, с. 27].
К слову апельсин добавились звуки [фп], образовался неологизм впапельсин со свойственным ему значением: ‘апельсин, съеденный папой’. Стоит отметить, что прибавление звуков к существующему в языке слову – это следствие, но никак не стандартный приём образования неологизмов. Исходная точка речетворчества – наблюдение и творческое осмысление языковых явлений.
В силу полного графического соответствия выделяемое прописными буквами может требовать интонационного выделения:
…легко достичь взаимопонимания,
когда у вас взаимоПОНИмания.
(«На работу») [5, с. 69] –
говорит автор о героях, которым понравились пони друг друга.
Функция авторских неологизмов, опознаваемых в тексте по прописным буквам – языковая игра.
В поэтическом сборнике Алексея Зайцева «Физика Тузика» фонетико-графическое речетворчество можно условно разделить на 5 групп. Оно используется: 1) при передаче речи ребёнка, которая по различным причинам нарушена; 2) при передаче восприятия взрослой речи, в которой фонетические слова не вычленяются ребёнком из речевого потока; 3) при передаче в речи сходных по звучанию омонимов: омоформов и омофонов; 4) при создании звукового облика слова из отдельных сходных звуков живой природы; 5) при уникальном речетворчестве: – соотношении графического облика слова с ассоциациями, которые вызывает у автора конкретный предмет; – включении в текст иноязычных графических и, как следствие, фонетических, элементов; – графическом выделении прописными буквами части новообразованного слова, сходного по звучанию с уже существующим в языке.
Фонетико-графическое или графико-фонетическое – в тех случаях, когда новообразующими являются больше графические элементы – речетворчество в книге выполняет следующие функции: эстетическую, релаксирующую, познавательную, экспрессивную, функцию выразительности, функцию контаминации, художественно-созидательную функцию, художественно-дифференцирующую функцию, функцию языковой игры.
Лариса Назарова
Назарова Лариса Геннадьевна. Житель города Одинцово Московской области. Преподаватель кафедры гуманитарных дисциплин Московского финансово-юридического университета. Участник Совещания молодых литераторов в Химках в 2020 году
Библиографический список
- Броновская С.Ф. О детском словотворчестве и развитии речевого творчества детей дошкольного возраста
- Выготский Л.С. Воображение и творчество в детском возрасте
- Википедия: свободная энциклопедия
- Формаслов
- Зайцев А.А. Физика Тузика. М., 2020.
