Александр Махнев рассказывает о “гастарбайтерском” опыте работы в Ташкенте и в Вологде – о нечеловеческих условиях, наивности, стремлении к обогащению и национальном колорите. Эти заметки, основанные на личном опыте, позволяют посмотреть на положение вещей с изнаночной стороны.
Читать первую и вторую часть в предыдущем выпуске
Часть третья
SUPERVISOR. БАЙСУНСКИЙ ДНЕВНИК.
Тошкентдан гяпрямиз! Тошкентда соат йигирма икки – ташкентское время 22 часа. После чего радио в связи с выходом из зоны покрытия вырубилось. Русскоязычное, конечно. Придётся освежить братский узбекский.
Будешь супервайзером! … Чё там думать, тебе же нужна работа?
Ну ясный хрен нужна. Правда скорее заработок, чем работа. О чём я неустанно и настолько же безуспешно всякому мне её, работу, предлагающему сообщаю. Работа она дураков любит. Её как раз хоть отбавляй. А вот заработать чего реально, соответствующего значению этого слова – уже тяжеловато. И вообще-то я человек ленивый. Более того, я искренне считаю это качество достоинством.
Опять же расскажите хоть, чего это – «супервайзер»? Хотелось бы вникнуть в суть предъявляемых ко мне требований.
Примерно такой диалог состоялся накануне моего посвящения в супервайзеры.
Диалог состоялся между мной и моими ближайшими друзьями. Так что «кидалово» не подразумевалось в принципе. У меня другая проблема в этом случае: взяться за работу, которую не смогу выполнить, довести «до ума». Не люблю подводить. Тем паче близких людей.
Объезд. Кусок казахской территории внедряется в узбекскую. Приходится делать «крюк» в 80 километров. Короткую дорогу закрыли, конечно, узбеки. Потому предприимчивые казахи на всём своём казахском участке развернули бешеную торговлю. В основном продуктами, в Казахстане они заметно дешевле, чем в Узбекистане, да и качеством получше.
В то время как независимый Узбекистан изо всех сил рвётся в светлое будущее (все заборы в Узбекистане исписаны лозунгами типа: «Узбекистон келажаги давлат!», что в переводе означает: «Ребята! Всё будет, но потом».) некоторые несознательные граждане желают получить что-то уже в настоящем. Понятно, что потерпевшая сторона не могла поощрять эти контрабандные устремления. Так вот дорогу и перекрыли.
Транспортно-экспедиторская компания, которой я волею случая стал когда-то учредителем и в которой уже лет пять только числюсь, неожиданно даже, кажется, и для себя, ну а уж для меня-то точно, получила крупный контракт. Доставка оборудования на газовую скважину в Сурхандарьинской области Узбекистана. В районе городка Байсун. Оборудование уникальное, доставляется со всего мира: Великобритания, Канада, Эмираты, Казахстан, Туркмения, откуда-то ещё… А наша компания хотя и является полуофициальным представительством серьёзного иностранного перевозчика, фактически – небольшая малочисленная контора. Потому я собственно и получил это предложение – людей не хватило.
Каршинская степь долгая и заунывная, как песни местных певцов – сказителей бахши. Населённые пункты стелятся по земле, да и сами строения будто вырастают из той же жёлтой степной глины, из которой сама степь состоит. Ближе к Сурхандарье появляются эротических профилей холмы, а там уже и скальные нагромождения, и настоящие горы.
Кашкадарья, Сурхандарья – шуршащие, как щебень и песок, что здесь в изобилии, слова. И имена такие же: Шухрат, Шерзод, Шерали, Шахноза, Севара, Населённые пункты: Шуроб, Шурчи, Шерабад, Шаргунь, Сайроб…
Шершавые, будто степной ветер, хрустящие, словно песок на зубах во времена пыльных бурь, шаркающие о длинную пролегающую по этим местам дорогу, подобно автомобильным покрышкам.
Невообразимое количество колледжей. Для сельской местности, по которой в основном дорога и пролегает, во всяком случае, точно невообразимое. Такое ощущение, что через каждый пяток км. их понатыкали. «А где же студенты?» – спрашиваю (время последние числа октября). Хлопок собирают студенты, не до учёбы пока. Да и диплом получают таким образом: заносишь деньги – получаешь «корку».
Вдоль дороги великое множество ишаков. С раннего утра хозяева выгоняют непарнокопытных на волю, с целью избавить себя от забот по их пропитанию. Те уходят далеко – до 30 км. от дома, но что интересно, всегда возвращаются обратно самостоятельно. А претензии хозяев к животным несмотря на минимальные затраты весьма немалые. Иной раз такое на него навьючат – диву даёшься! Груз перевезти, землю вспахать.
Да и бензин, который здесь товар спросовый и проблемный (край газовый, потому автомобилистов в добровольно-принудительном порядке переводят на газ-топливо), похоже, бодяжат с ишачьей мочой. Поразительно универсальное животное. Некоторые местные жители, кстати, подозрительно похожи на ишаков. Просто один в один, включая и поведение.
Ишак, заснувший в процессе перехода дороги, – самое опасное для водителей препятствие на ночных Каршинских и Сурхандарьинских трассах.
Супервайзер, для тех, кто не в курсе, – это контролёр или надзирающий. Моя задача организовать приём грузов на перевалочной базе в Байсуне, доставить их потом непосредственно на рабочую площадку, газовую скважину, что от Байсуна в тридцати километрах, по не самой лучшей дороге. Кроме того, в мои обязанности входит таможенное оформление, а это уже в Термезе, там таможенный пост. А также – крупногабаритные грузы идут колонной из Казахстана – надо организовать питание и проживание казахов в Байсуне.
Бойсун – районный центр самой южной Сурхандарьинской области Узбекистана. Жителей – тысяч тридцать. На самом юге области – Термез, собственно, областной центр. У Термеза контрольно-следовая полоса границы с Афганистаном проходит практически вдоль дороги, в двадцати-тридцати метрах. Ну а сам Бойсун в ста сорока километрах северо-западней Термеза. Расположен он весьма оригинально: в котловане практически со всех сторон окружённый горами. Километров за пять до въезда в город начинается затяжной крутой спуск, отсюда до самого города можно легко доехать «самокатом». В связи с таким естественно-изолированным положением здесь и погода отдельная, и последнего басмача в этих местах коммуняки уработали только в сороковом году прошлого века.
Однажды я выехал из Байсуна в Термез. Утро. Холодно. На мне тёплая рубашка, два свитера и осенняя куртка. По мере продвижения к Термезу теплеет. Сперва долой куртку, потом один свитер, потом другой, и я уже изнываю от жары в рубашке. При первой же возможности срочно на вещевой рынок купить лёгкую майку. Сейчас – думаю – на одежде сэкономлю, потом на таблетки потрачусь.
Такие вот перепады погоды. А расстояние то всего-ничего.
Мой друг, он же начальник, доставил меня в Бойсун на чудесном узбекском авто «Нексия» и скоропостижно отчалил. Не хватает людей – хоть пополам рвись. А я отправляюсь устраиваться в гостиницу. Вы будете смеяться, но она здесь есть.
Гостиница почти пристойная. Сортир, правда, во дворе, ужасно неудобно, учитывая мою не первой свежести простату, отягчающую мочевой пузырь. Отопления нет, горячая вода отсутствует. А так ничё, терпимо.
Окна в гостинице двух типов: неоткрывающиеся и незакрывающиеся. Замки тоже довольно символические. Таскаюсь со своим рюкзаком, в котором деньги, как дурень со ступой.
Фонарик в Байсуне предмет первой необходимости. С наступлением темноты на улицах шайтан ногу сломит. Плюс аккуратно вырубают свет вообще по всему городу два-три раза за вечер. В тот же сортир выйти ночью – опасно для жизни. Впрочем, Термез, областной центр, по этому показателю своему меньшому собрату и земляку немногим уступает.
Утром заходит дежурный по гостинице (мехмонхона, по-узбекски), «Дустлик» («дружба» по-русски), с традиционным приветствием «Деньгядай!». Вообще, ежели бы я был художником, подручных шайтана писал бы с дежурных моей гостиницы. Их трое и на всех одна типовая улыбочка. Паскудно-сатанинская. А на физиономиях впечатаны всегдашние желание и готовность чего-нибудь урвать. Общение с ними успешно подкрепляет первое впечатление.
О наличии профессии «горничная» в этой гостинице, разумеется, не подозревают, как и о существовании отбеливающих средств для постельного белья.
Дверь с сигналом. То есть при открывании и закрывании издаёт душеразрывающий визг. Номер люкс, который я занимал большую часть командировки, мне выделили не сразу. Чужаков в Байсуне, как в любом достаточно изолированном сообществе, встречают настороженно. Обуть чужака на деньги здесь считается особым шиком. А тут ещё международный проект в непосредственной близости. Город слегка одурел от невообразимого количества неместных, вплоть до иностранцев.
В 2001 году ЮНЕСКО официально присвоила культурному пространству Байсуна титул Шедевра Устного и Нематериального Наследия Человечества. С одной стороны – это высокая оценка народной культуры Байсуна, с другой – призыв к защите этого уникального культурного пространства. Понимание мировой значимости Байсуна как историко-культурного феномена стало основанием для развертывания целевой программы ЮНЕСКО по сохранению традиционной культуры и фольклора Байсунского района. Первый этап этой программы (2003-2004 гг.), осуществленный при финансовой поддержке правительства Японии через Японский Трастовый Фонд, посвящен научному изучению, инвентаризации и цифровой архивации культурного наследия Байсуна. Следующий этап, который будет осуществляться в рамках 10-летнего мастер-плана (2005-2014 гг.), будет нацелен на придание Байсуну статуса этнофольклорного, археологического и ландшафтного заповедника.
(Интернет инфо)
23 – 27 мая 2002 г. в Байсуне состоялся открытый фольклорный фестиваль “Бойсун бахори” – праздник мира, добра, дружбы, гуманизма и сотрудничества. В программе фестиваля были концерты, смотр фольклорных ансамблей, конкурс исполнителей традиционной музыки на приз Тургуна Алиматова, состязание эпических сказителей (бахши), конкурс дизайнеров традиционного костюма, выставка-ярмарка изделий народного ремесла. (И куча иностранцев – пояснение авт.)
(Интернет инфо)
Местные мне всё время втыкают, сколько им тут платят всякие разные иранцы-малазийцы. Прокнокали – ныне не угомонишь. Фактически, конечно, это всё трёп и легенды. Ни европейцы, ни тем паче азиаты особо платить не разгонятся. Да они вообще стараются с аборигенами не общаться. Больше других меня малазийцы поражают: кто им вбил в их маленькие головы, что они цивилизованней наших узбеков? Между тем, это убеждение очевидно просматривается на их одухотворённых сим сомнительным фактом лицах. Ну да, видимо, «из грязи в князи». Не могут подлюки отказать себе в удовольствии.
Однако вернёмся в гостиницу. О люксовости моего номера свидетельствуют остатки туалета. То есть имеется помещение и унитаз, ни к чему не прикреплённый. Его можно использовать в качестве плевательницы. В Байсуне, кстати, штука не лишняя. Здесь сигареты почти не курят. Все сосут насвай. Эта такая зелёная бурда – смесь табака с известью, и шайтан его знает, с чем ещё. Закидывается под язык, чем и достигается слабый наркотический эффект. (Всю жизнь живу в Узбекистане, но попробовать это дело так и не рискнул). Потому здешние джентльмены часто говорят сквозь зубы. Рот-то забит этой бурдымагой.
Вот приходит очередной в мой номер: Шасаакатенькатафай!
– Вон в ту дверь зайди, сплюнь – говорю – потом поговорим.
Что ещё любопытного было в гостинице? Обогревательный прибор, скажем. Сложная конструкция из кирпичей, удлинителя, пустых водочных бутылок и электроплитки полукустарного производства. С целью, с одной стороны, хоть как-то прогреться, с другой не спалить к чёртовой матери здание. Устройство создано в результате многочисленных экспериментов. С привлечением специалистов со стороны. Пустых водочных бутылок понадобилось много, а здоровье конструкторов – оно не железное.
Прибыл я в Бойсун накануне начала святого месяца Рамазан, великого мусульманского поста. Братья мусульмане в предвкушении события работать не желали. Заказчики тоже подтверждения об оплате работ не присылали, соответственно, не давая мне возможности развернуть бурную деятельность. Ну и за каким … спрашивается, я припёрся в эту командировку?
Здешние аборигены смуглы, черноглазы с удлиненными и в основном аккуратными, почти тонкими чертами лиц. Если бы в их смуглость чуть медного, краснокожего оттенка, смахивали бы на североамериканских индейцев. В этих местах, неподалёку, в районе Самарканда, Китабский перевал, проходили натурные съёмки одного из фильмов с участием югославского актёра Гойко Митича в роли Чингачгкука. Кому больше тридцати, наверняка помнит эту серию восточно-европейских вестернов. Наш ответ, в смысле соц.лагеря, мировому империалистическому кинематографу.
Жду. Сигареты перевожу пачками и пью. Пиво вместо водки, водку вместо пива. Жду команды.
Без водки в Байсуне не жизнь. Как, впрочем, и во всех моих последних командировках. Работа «на жилах» да ожесточении только и держится. Ну, может ещё разбавленном, слава Богу и родителям, врождённым чувством юмора. Сочинительская жилка также выручает. В принципе это всегда интересно. Если конечно хватит терпения, ума и оптимизма это интересное разглядеть.
Короче говоря, активное функционирование при полном отсутствии видимого или, иными словами, внятно различимого результата.
Спасибо, познакомился со связистами. В первый же вечер спускаюсь в столовую, сориентироваться, чего тут можно съесть. Толкую с поваром, вдруг слышу за спиной: «Из Ташкента что ли?» Оборачиваюсь, в углу сидит весёлая компания. Давай к нам! Оказалось, мужики тоже командировочные, тащат оптико-волоконную связь. Впереди идёт мощный бульдозер «Чебоксар» и пропарывает грунт «клыком», штукой вроде плуга. Ну а потом туда укладывают кабель. Однако это теоретически. На практике часто приходится копать вручную. То населённый пункт, то фруктовый сад, а то рельеф местности не позволяет использовать технику. Весь день на свежем воздухе, потому, наверное, и каждый вечер у связистов праздник. То у кого-то сын родился, то у дочери день рождения, то в гору взобрались, то промёрзли как собаки. Ну, повод-то всегда найдётся.
Братва заводная. Командира их зовут Рубин. Дед назвал. Служил дед на Кубе в спецподразделении и в честь его и назвал внука. А паспортистка при выдаче паспорта решила, что это ошибка и перекрестила его в Рубена. Очень Рубин по этому поводу огорчился. Как он сам говорит: «Мужик не по Дарвину, а по жизни». Шахтам – бывший десантник. Однажды летели они с Рубином в самолёте, и при посадке Шахтам стал заметно нервничать. Что такое? В чём дело? Да вот – говорит Шахтам – когда служил двадцать восемь прыжков с парашютом, взлетал двадцать восемь раз, а садиться пока не приходилось. Мой коллега, супервайзер связистов «Мирза – которому работать нелза». Очень меня поддерживало общение с ними. Они одно из главных приобретений тогопрошедшего года. Но встретишься ведь только вечером.
Всё подряд байсунцы везут из Ташкента. Ни промыщленных, ни продовольственных товаров поблизости в достатке нет. Изолированный от внешнего мира анклав. Народ к недостаткам привычный, потому и труднопобедимый.
Такая, например, полуанекдотическая ситуация. Заболел я. Простыл. Я, собственно, все два месяца моей командировки был простужен. В большей или меньшей степени. Страшного ничего. В конце самой первой сравнительно бездельной недели. Воскресенье, делать совсем нечего. Самое время полечиться. Уже назавтра делов подкинули – надо успеть.
Решил для разнообразия не водкой, как обычно, а народными средствами, тем более, та зараза подвела. Не выручила, несмотря на регулярное применение.
Денауская водка (Денау город вблизи Байсуна, славится расположенной там экспериментальной сельхозлабораторией, там даже сахарный тростник растёт) с этикеткой весёлой, ядовито-сиреневой раскраски. Интересно, траванусь или нет? Надеюсь поделиться впечатлениями лично.
Потрясающей интенсивности перегар поутру. Зато местная минеральная вода – «Омонхона», говорят, очень полезна для желудка. Стоит их в комплекте продавать. Водкой траванулся, водичкой подлечился.
Та вот – о безводочном лечении. Купил на местном базаре лимонов, мёду и какой-то травы. Бабай-табиб клялся Аллахом, отчаянно жестикулируя, вроде там две травы, и одна от головы – ухо, горло, нос, а другая для силы (как та таблетка у Сергея Довлатова, помните?).
Ну ладно, думаю, в крайнем случае, буду как Сократ, тот тоже принял смерть от яду.
Табиб пытался втюхать мне и ещё какой-то пузырёк с желтоватой жидкостью, но я, помня об ишаках, благоразумно отказался. Как Сократ ещё туда-сюда, но как осёл – это не ко мне.
Ну и поесть же чего-то надо. Больным вроде курицу советуют. Куплю, думаю, запрусь в номере и вылечусь окончательно.
Да хренушки! Не оказалось курочки. Смолотили всех! Полностью! Нету, говорят, ни в одной местной харчевне куриного мяса. В принципе. Через пару дней привезут. То есть я человек советский, с понятием «дефицит», буквально родившийся, но согласитесь, есть в таком категорическом отсутствии обычного продукта что-то пугающе-брутальное. Или вот скажем в бойсунских аптеках полностью отсутствует ампицилин в дозах 0,5, только 0, 25 и баста! Не вопрос, конечно, но как-то жутковато делается. Марганцовки также нет. С целью пресечения терроризма.
Напрасно я переживал об отсутствии работы, в последующие полтора месяца мне мало не показалось.
Вначале – поездка в Термез. Требуется таможенное оформление. А я давно с таможней не общался. Отвык маленько.
У таможни было собрание. По итогам месяца. В связи с чем клиентов с утра до трёх не принимали. Потом уставшие собиравшиеся уехали обедать, на ходу пояснив: «До позднего вечера работаем брат». Итоги, по-видимому, были удовлетворительными, потому обедали до половины шестого. И «мой», то есть тот, которого я и ждал, тоже. И вернулся таким же, как и все: сильно «под газом». Но орёл! Хотя я его взял врасплох. Буквально снял на проходной, внезапно выскочив из боковой двери. Всё равно держался молодцом, перекладывал подсунутые ему документы, вращал глазами, мягко, но настойчиво грозил сборами и санкциями. Потом ушёл. «Советоваться». Часа через полтора нарисовался. Сильное у меня подозрение, что просто ходил «проспаться». С точки зрения внешнего вида это не очень помогло, но в документы ему вникнуть, наконец, удалось. И он разрешил. Строго говоря, очевидное. Всё равно молодчага: колотит понты из любого положения.
Не знаю, как кто, а я выйдя из таможни (да из любого почти гос. органа, контрольно-карательной направленности) очень хорошо понимаю профессора Плейшнера из «Семнадцати мгновений…». Помните, вышел он из проваленной конспиративной квартиры – красота! Птички поют, солнышко светит! Но! Гестапо, б**дь, (пардон, таможня и т.п.) не дремлет! Иди сюда, дарагой!
Со временем естественно притираешься. Где подъедешь, где подмажешь. Те же люди, но с печатями и при исполнении.
Зато гостиница в Термезе супротив байсунской всё одно, что «Хилтон» супротив ночлежки. Отопление, освещение, горячая вода и туалет тут же. Я в первый день пару раз по привычке на улицу в туалет выскакивал. Ага. Вот когда начинаешь ценить простые вещи.
И дорога, дорога, дорога…Туда-сюда, туда-сюда…
В этих местах водятся волки и лисы. Волка видел только однажды, да и то пойманного. А вот лис перебегающих дорогу неоднократно. Кстати заметил: примета хорошая.
По дороге Байсун-Термез памятник неизвестному в белом. Планшет вроде у него, посох, пинжак на плече. Как же мужику без пинжака? Может исследователь какой этих мест… Из известняка. Крепкий, видать. Давно стоит. С виду хрупкий, а только физиономию слегка стесало. То ли ветра, то ли от дождя. А может, и туристы. По себе сужу, не удержался: влез на постамент и сфотографировался, приобняв монументизированного гражданина. Благо тот в натуральную величину.
По маршруту Термез-Бойсун и обратно я за два месяца прокатился раз двадцать, как минимум, и каждый раз интересовался у попутчиков и водителей: Кто это? Кому памятник? В основном пожимали плечами, но было и пару любопытных версий. Один, например, сказал: «Это первый Иван, который здесь ходиль». А другой, задумавшись слегка, глубокомысленно выдал: «Эта наверная, Гягярин или Ляманосов».
На выезде из Термеза, ну километров, может, через пятнадцать, селение «Каптархона». Каптар, по-узбекски, дикий среднеазиатский голубь.
– Что, действительно много голубей? – интересуюсь у местного водителя.
– Нет – отвечает – это… как сказать… деревня дураков.
Напрягаю всё своё воображение и не сразу, но соображаю: «А! вроде люди с птичьими мозгами?»
Тут уж он задумывается, запаса русских слов не хватает: «Да, да, здесь психбольница бор очен старый».
С ума сойти! И языки разные и культуры, а совпадения совсем знакомые!
Подъезжаем к Байсуну, живописно раскинувшемуся внизу. Ловлю себя на странноватой мысли: вот я и дома.
В Байсуне разговаривающих свободно по-русски немного, но и вовсе по-русски не говорящих почти нет. По крайней мере объясниться всегда получится. Азиаты – народ предприимчивый, а русский по-прежнему остаётся в Узбекистане «деловым» языком. И в Ташкенте он совершенно необходим, да и молодежь местная, как говорят до восьмидесяти процентов, большую часть года на заработках в России, Казахстане. Стимул – великая вещь. Я вот вовсе не деловой человек – ни узбекского, ни английского до сих в пристойном объёме не освоил. Правду сказать, и мой русский меня не вполне устраивает.
Тем не менее, даже моему узбекскому здесь удивляются. А он я вам скажу такой, что… да никакой! Полтора слова через десять, да и те невпопад.
Мой английский – примерно то же что и узбекский, утверждать, что я говорю на этих языках – то же что настаивать на моей богоизбранности. Я, скажем так, изъясняюсь на языках, отчасти напоминающих узбекский и английский.
А по-английски не мешало бы хоть чего-нибудь припомнить. Пришло время доставлять грузы непосредственно на скважину. Буржуи бомбят е-майлами: «караул, всё пропало!» Работа стоит в связи с недоставкой оборудования. Вот ведь козлы! На всякий случай караул кричат. Что бы от себя ответственность отвести.
Доставка выглядит примерно так: грузы прибывают в Байсун через Ташкент, через Термез и плюс колонна самых крупногабаритных, колонной из двенадцати казахских траков. Снаряжаю два – четыре трака и тихим ходом сопровождаю наверх, на рабочую площадку или job site, по-ихнему. А на сайте «европейский порядок». Я вас умоляю! Десяток подразделений одной и той же иностранной компании, хрен поймёшь, кто тут где. Кому принимать доставленные грузы, куда разгружать, кто это всё мне подпишет. Бардак. Метаешься по сайту часами в поисках всего этого, а в итоге тебе спокойно так сообщают: оставляйте машины здесь, разгружать будем потом. «Потом» – это, кажется, первое русское слово, которое буржуи здесь выучивают. А водителей, грузы доставивших мне вниз, как эвакуировать!? На чём!?
Я-то сопровождаю всю эту музыку на самом обычном «Запорожце»! (Он правда не совсем обычный, но об этом позже.)
Раз спускался я вниз верхом на автокране. Другой раз верхом на «Запоре». В салон забили семерых и вдвоём с казахским координатором на багажник. Ну а чего делать-то?
Иностранцы на сайте самые разнообразные. Канадец, болгарин, американец, малазийцы, китаянка, иранцы, индус, не считая туркменов и казахов. Да каждой твари по паре. Это только те, с кем я общался. Болгарин свободно говорит по-русски, и на этом основании я с ним вроде как подружился. Зовут Атанас. Бардак – говорю – Атанас? Бардак – соглашается он.
И вот значит, спускаюсь вниз верхом на «Запорожце». Колотун – как надо. Хорошо со мной фляжечка с коньяком. Уже на подъезде к «дому» нас обгоняет «Джип». Дежурный на скважине. И из него выползает улыбающийся Атанас. Пересаживаемся к нему, благо по пути. Когда я вас увидел – говорит мой заграничный друг – сразу схватился за фотоаппарат, надо же, как местные жители путешествуют! Экзотик. А когда обогнал и увидел, что это ты, Саша, вообще чуть из машины не выпал!
Посмеялись, поболтали. Они оказывается в Байсун за продуктами. Помог им, как уже почти местный житель, с покупками.
Ну и шо вы думаете!? Настрочил этот нехороший человек рапорт о нарушении супервайзером таким-то техники безопасности. Даже вроде бы с приложением фотографии. Ну не козёл? Забыл падла Шипку и глазом не моргнул.
После эксперимента с денаусской водкой и в связи с отсутствием надёжной альтернативы я перешёл на коньяк. Обнаружил здесь самаркандский. Учитывая смешную цену – чуть больше двух баксов – весьма и весьма приличный. «Тиллакоры» называется. В переводе на русский что-то вроде «золочёный» или «позолоченный». Беру значится плоский пузырёк и устанавливаю его в нанятый мной уже к тому времени «Запор». У этого чуда техники задней же двери нет, очень удобно встаёт пузырёк между задним сиденьем и боковой стенкой. Коньяк «Тиллакоры» на боевое дежурство поставлен! А уже оттуда цежу во фляжку. Мелкими порциями.
В Термезе общественный транспорт представлен исключительно маршрутными такси, автобусы отсутствуют. А цены на такси обычные, в высшей степени договорные. Особенно в Байсуне. Одно и то же расстояние можно проехать за 2000 сумов (1,5 долл.) или за 200 сумов. На кого нарвёшься. Ездить приходится много и в итоге нанять тачку на день по-любому выгодней выходит.
В Термезе я нашёл Фархада на «Тико», а в Байсуне Равшан-ака на «Запорожце». «Запор», оказывается, очень подходящая машина для тяжёлых дорог с затяжными подъёмами. Я в технике, в особенности автомобильной, полный ноль и уже потом понял, как мне повезло.
Ну а собственно Равшан-ака и его авто – достойные преемники «Антилопы-Гну» и Казимира Козлевича. Восточный вариант. Равшан –ака и внешне на Козлевича похож: худощавый с большим носом и строго ему перпендекулярно расположенными усами. Кроме того, Равшан-ака такой же энтузиаст-автолюбитель, как и его предшественник Казимир. Мой «Запорожец» немедленно был переименован в «Uzbek jeep» и те пару месяцев что он на нас работал, несомненно стали звёздным часом «Запора».
Был у нас с Равшан-ака и свой автопробег. Встречал я туркменский конвой. Шесть здоровенных траков. Когда я ночью на своём самодвижущемся агрегате прикатил принимать туркменов у таможенного сопровождения таможенник был, мягко говоря, удивлён. Вы на этом вот приехали? Потом Равшан-ака и его боевого коня осмеяли туркменские водители. После чего мой бравый водитель «завёлся». Все семьдесят километров до Байсуна Равшан- ака лихо летал то в голову, то в хвост конвоя подгоняя отставших, сигналил, шёл в «лоб» на встречные машины, «подрезал» попутных «чужаков» и в общем вызвал испуг, восторг и уважение всех участников автопробега Туркмения – Байсун.
Время за полночь. Вроде всё.
Набегаешься, наскачешься, ничего не решишь. Придёшь в холодную, тёмную, пустую гостиницу усталый и злой как собака. Врежешь сто пятьдесят и ни одна падла не позвонит. Не с кем поделиться неприятностями. Тогда можно поговорить с телефоном. Запрашиваешь баланс. Через пару минут он пиликнет и сообщит: у вас предоплата 8.44 USD. Вот и живое слово.
Байсун довольно странно спланирован. Одним боком прижат непосредственно к горам, и вдоль идёт главная байсунская улица. Здесь у них всё. И единственная баня, и единственный ресторан, и единственная гостиница. Парикмахерские (сартарошхона, по-узбекски, единственный кажется юнит сферы обслуживания, имеющийся в Байсуне в нескольких экземплярах). Фотосалон, швейная мастерская. Единственный перекрёсток со светофором.
В Бойсуне один светофоризированный перекрёсток. Регулируемым его назвать никак нельзя, потому местные автолюбители к правилам дорожного движения относятся снисходительно. То есть они признают их наличие, но не считают обязательным их соблюдение. А светофор вроде новогодней гирлянды. Красиво, однако.
Вдоль основной артерии расположена и прокуратура, и главпочтамт. Ну и базар, разумеется. Главное развлечение местных жителей. Оно и кинотеатр, и дискотеку, и прочие культурные мероприятия успешно заменяет. По воскресеньям с утра здесь весь город. Мужская его половина, во всяком случае, точно.
А вот от генеральной магистрали спускаются в одном практически направлении остальные асфальтированные дороги города. На плане это должно походить на расчёску, наверное. Улицы длинные и между собой если и соединены, то узкими извилистыми (это ещё мягко сказано) совсем средневековыми закоулками. Справа и слева глиняные заборы – дувалы, а само дорожное покрытие глиняное. Короче для автотранспорта почти непроходимо. В результате, несмотря на скромный статус Байсуна, расстояния получаются длинные. Чтобы попасть на соседнюю улицу, находящуюся, может, в пятидесяти метрах, надо вернуться обратно на главную и оттуда снова спуститься к месту назначения. Километраж наматывается несопоставимый со статусом небольшого районного центра.
А хотя, может, и ничего странного. Тяжело небось было буденовцам выковыривать отсюда местных патриотов системы «басмач», а? Посреди дорога ровная, а вокруг лабиринты. Идеальная для засад планировка.
Работа идет своим чередом. Для какой-никакой починки дороги и для буксировки самых тяжёлых траков нам необходим бульдозер. Перед самой скважиной тяжёлый, крутой и затяжной подъём. Надо грузовичкам помогать. Бульдозер, о котором мы договорились заранее, ясный перец, пропал. Вернее сказать, хозяин его уже кому-то перепихнул. Цейтнот ещё тот.
В Ташкенте областного можно сразу вычислить таким манером: у нас принято оплачивать маршрутное такси «вперёд». Так вот областник свои деньги будет до последнего конца держать. Уже водила изорётся весь – «Кто не оплатил!? Передайте за проезд! Я не поеду, пока не оплатите!!!» Уже с ним истерика сделается, и только тогда наш провинциальный гость…
А объяснение есть. Областники – люди восточные в чистом виде, без примесей. Столичные узбеки по любому уже подверглись европейскому влиянию, а те нетронутые.
А восточному человеку давать деньги вперёд нельзя категорически (а кому же как не человеку из глубинки об этом знать). Для восточного человека деньги самоценны, они цель. Достигнув её, он уже абсолютно искренне не понимает: «А зачем? Для чего, собственно? Какие договора, обязательства, контракты?» Нет, он будет, конечно, но уже довольно нехотя.
Европеец – машина. Автомат. Лязгает, громыхает с явной и определённой целью. Азиаты мягкие, нежные, хитрые, скользкие с невнятно выраженными направлениями. Но! Чётко осознаваемой целью – деньги.
Короче с бульдозером надо чего-то решать. Тем паче буржуи уже в истерике: почему нет согласно контракту? И не желают понимать, что тут им не Европа. Нашли местного начальника: помогу, говорит, Саша-ака.
Пятеро суток, что мы носились по окрестностям Байсунского района в поисках этого грёбаного бульдозера, я и на старости лет буду вспоминать. Бульдозеров за эти дни я видел столько, сколько не видел за всю предыдущую жизнь. Да и всякого прочего тоже.
VOGELE, LIEBHERR, KATO, МАЗы, КаМАЗы, огромное количество мощной дорожно-строительной техники. Используют её иногда весьма своеобразно. Экскаватором Либхерр, например, в дорожном городке-гараже колют дрова. Подставляют брёвнышко под зубья ковша и тот со всей своей либхеровой дури давит его повдоль пополам.
Одних денег на тачки ухайдокал я тучу, но нашли-таки где он, бульдозер есть. Стоит родимый без всякого дела. Но это только начало. Начальников на бульдозер оказалось человек десять, и все они, как нетрудно догадаться, в противоположных друг другу местах. Поездки, ожидание, переговоры. Говорит в основном местный кадр. И понятно, что он не за так со мной мотается – то и дело просит «отойти» или чаще сам куда-то свинчивает. Азиатские тонкости. Церемониальнейшие изъявления в совершеннейшем почтении. Почти всегда завершающиеся грубыми ругательствами «в сторону». Кичерасыз, илтимос, рахмат, мархамат, что в переводе означает пардон месье, экскьюзми, примите мои уверения, поверьте я никогда бы не посмел, ежели бы не крайние обстоятельства и пр. пр. пр. И всё это продолжается с восьми утра и до десяти-одиннадцати вечера. Я уже начинаю тихо звереть. И что, б**дь, самое обидное: ясно, что бульдозер есть, ясно, что он свободен – цену набивают, суки. Опять же любит восточный человек, когда его просят, просто обожает. Справедливости ради – это и не только восточный.
Наконец, согласовали всю цепочку, осталось последнее звено – бош камандир. В смысле самый главный. Ну, этот уж, безусловно, нервы помотал за всех предыдущих. И, главное дело, он предварительно уже разрешил, но должен присутствовать лично. Теперь история, знакомая ещё от Райкина: бульдозер – бор, трейлер – бор, бош начальник – ёк. Бульдозер-бор, бош начальник – бор, трейлер – ёк. Бульдозер – бор, трейлер-бор, бош начальник – бор, бульдозерчи (бульдозерист в смысле) – ёк!
Хаммасы бор! Озод-ака ёк! Кто такой Озод-ака, мать вашу!? Эээ! Не знаю. Никто не знает, без него нельзя. Мы нашли его! Мы достали этого урода из-под земли! Трейлер ждёт, когда на него загрузится бульдозер, начальник поблизости олицетворяет собой «добро», и в этот момент, ……ать, ять и т.п., у бульдозера полетела какая-то железяка!
Наконец, этот долбаный бульдозер загружен на трейлер, в кабину тягача посажен бульдозерчи, и всё это едет туда, куда мне надо. Я сопровождаю на легковушке. Трейлер движется медленно, поэтому мы заезжаем вперёд и дожидаемся. Голая степь. Одиноко торчащая остановка. Ощущение такое, что не ступала здесь нога пассажира. Ан нет. Пока дожидаемся бульдозер, читаю надписи на стенах. Некто Йулдош не поленился накарябать своё имя на штукатурке. Миша расписался широко, полуметровыми буквами, русак видать. Какой-то бедолага по имени Дилмурод, судя по надписи, кочумал здесь 02.01.06 года. Чего ему дома не сиделось? А вот совсем замечательно, классика жанра: Бобомурод + Мухлиё = С. в смысле «севиш». Вишь как: и тут она торжествует – любовь.
Самый крупный конвой, прибывший в Байсун, как уже упоминалось, – казахский. До Байсуна его дотащила одна команда водителей, а позже для подъёма к месту назначения подтянулась другая. Казахи народ шумный, шебутной. Одно слово: «воины Чингисхана». Был тут один эротически ориентированный. Он и в Байсуне нашёл подружку, а это почти невероятно в большом восточном, по существу, кишлаке. Другой одержим страстью к выпивке. Я и сам это дело люблю, но перед ним, я пас. «Беспощадный истребитель спиртного» я его прозвал, чем вызвал восторг сотоварищей. Ещё один большой любитель бонусов. Всё ходил да намекал, мол надо бы доплатить. Жили мужики на базе, там им организовали некое подобие гостиницы. Так вот через пару дней один из казахов запросился в гостиницу. Чего, спрашиваю, так? Оказался очень религиозным человеком. А остальная братва ежевечерне киносеанс устраивает. Про это. Дас ис фантастишь! Пришлось выручать доммулу. Ну а подружился я с их координатором. Парень молодой, но на удивление рассудительный. Ну и мужик что надо. Он со своей командой чуть раньше меня уехал. Я даже затосковал. Вырезал из картона табличку, которую в гостиницах на ручки дверные вешают, затарил спиртного, табличку снаружи вывесил и весь день тосковал. Что характерно никто не беспокоил. На табличке было написано «Долб**бам не входить. Убъёт!»
А водители казахи, безусловно, молодцы. Большую часть машин подняли без дополнительной буксировки. Приятно иметь дело с профессионалами.
По мере прибытия грузов, и бумаг грузосопроводительных у меня прибавляется. Рюкзачёк, который всегда со мной, тяжёлый, как кирпичами набитый. Плечо под тяжестью бумаг отнимается в буквальном смысле. Наряду с бумагами в моём арсенале всегда степлер и мобила: личное оружие супервайзера.
Местную кухню я, как старый гурман, своим вниманием, конечно, обойти не могу. Вернее сказать, в данном случае речь пойдёт в основном об отсутствии таковой. Ежели понимать под термином «кухня» набор оригинальных блюд и способов приготовления. Байсунцы налегают преимущественно на три блюда: мясо жареное, мясо жареное с бульоном и мясо жареное на палочках, то есть шашлык. Край чрезвычайно мясной, и, казалось бы, должны быть в связи с этим какие-то кулинарные изыски – ни хрена подобного. Чудовищно жирная и так же примитивно приготавливаемая пища. Даже шашлыки, которых уж здесь-то должно быть в избытке, нехороши и всего-то двух сортов: кусками и молотый. В Ташкенте, скажем, видов пятнадцать, а может, и больше. Через месяц от однообразия, обилия жира и мяса тянет блевать. Я лично впервые захотел сделаться вегетарианцем. Ну, хоть бы на время.
Одна из бойсунских столовок, чайхана «Ширин». На стене слева – фотообои с видом ниагарского водопада. На стене справа – мифологическая сцена. Герой, бойсунец, ясен пень, раздирающий тигра. У ног пахлавона (богатыря) лев, которого он, по всему видать, уработал только-только.
Салфетки в байсунских столовых многоразовые. Нарезанные вафельные полотенца. Потом в хлорочку и обратно на столы. Трудно сказать какой экономический эффект этим достигается, но видимо имеет место, потому что и в Термезе – та же история. А ещё подают салфетки из махровых полотенец. И что особенно любопытно, не всем, а только важным клиентам. Я тоже такой чести удостоился.
И ещё одного акта признания. Официант, принимая заказ, непременно принесёт вам лепёшек вдвое больше необходимого. С одной стороны, вроде заботится, а всё одно ведь не съешь, но уже заплатишь. Такая вот восточная хитрость. Так вот спустя некоторое время мне стали приносить хлеба «в меру». То есть вроде «свой», лоховать уже и неудобно как-то.
Всё конечно довольно просто: в Байсуне я единственный русский. Водители не в счёт, они в основном на базе. А я с утра до вечера по городу ношусь. Ну и примелькался. Я здесь почти как космонавт, тот самый «Гягярин». Или «Ляманосов».
Называют меня Саша-ака. Средняя пара «аа» сливается и почти выпадает – получается похоже на «Сашка». Удивительная смесь фамильярности и уважения. С другой стороны, Александр-ака труднодлиннопроизносимо и вряд ли я получило бы такую известность в Бойсуне.
В окошке маленького магазинчика типа «комок с кукушкой» опаюшка (опа – узб. сестра или тётя, уважительное короче обращение) совершенно архаичного вида.
– Ассалам алейкум опа, Pall Mall бормы? – спрашиваю.
Всего ожидал: не поймёт ни бельмеса, закроет лицо и отвернётся, испугается, нагрубит, в конце концов (грубость лучшая маска для смущения), только не этого:
– No, – отвечает, – завтра специально ради Вас принесём.
– Да, – думаю, – видок у меня, видать, совсем не здешний.
Что ещё из пищи? На десерт: фантастически сочные байсунские яблоки, такие же шерабадские гранаты. Термезская хурма обязательный гостинец, который увозят с собой покидающие Термез лётчики.
По приезде к месту назначения погода была тёплая. К концу ноября, однако, стало холодать. Зима она и в Узбекистане зима. Ну – думаю, надо как-то утепляться. Решил, чтобы уж окончательно влиться в ряды местного населения приобресть узбекский чапан. Довольно тёплая одежда. Стёганый ватный халат. Главное неудобство этого вида одежды для европейца – полное отсутствие застёжек и карманов. А у меня кроме мобильника, ручки, записной книжки, денег ещё мешок всяких мелочей, совершенно необходимых и особенно в те моменты, когда их под рукой не оказывается. Пошёл в ателье – турта карман – говорю – керак. В смысле четыре кармана пришить надо бы. Восторгу местных белошвеек, кажется, не было предела. Русский, чего-то лепит по-узбекски, да ещё и в чапане. Пришили мне карманы, между прочим, совершенно бесплатно. Сказали: не надо, мехмон. Гость в смысле. Так что когда уже откроют музей имени меня, то одним из экспонатов будет он; у Ильича был пиджак с дыркой, а у меня чапан с карманАми.
Чуть позже прислали мне ребята армейский бушлат. С ним тоже связана маленькая история.
Догоняет меня в коридоре гостиницы дежурный. Тот, что вечно чего-нибудь у меня клянчит. Шакалье отродье. Деньгядай.
– Саша-ака, один такой куртка, как у вас, можно достать?
– Ну, – думаю, – гнида, – углядел уже потенциальную добычу.
– Это брат не куртка, – отвечаю раздражённо – это бушлат. Выдаётся боевым офицерам и приравненным к ним. Тебе такой прикид не положен. Не видать тебе такого бушлата как своих ушей.
А кстати, ещё немного про чапан. В холодное время его плотно запахивают, а кисти рук прячут в противоположные рукава, вроде как в муфту. И что любопытно, я заметил – в этом случае ты непроизвольно сгибаешься в полупоклоне, и шаг, чапан-то длинный, становится укороченным, семенящим, как бы подобострастным. Вот из таких, наверное, мелочей и складывается в итоге менталитет народа.
На скважине между тем потихоньку стало появляться подобие порядка. Тут же образовались явные начальники. Раньше там тяжеловато было их обнаружить. Самый главный – малазиец. Росточку малого и внешность имеет невзрачную, но понтов, понтов! На трёх богатырей.
В тот момент, когда практически все грузы были подняты к месту назначения, буржуев заинтересовал мой моральный облик. Тут уж припомнили и мою боевую фляжку, и езду верхом на «Запоре», и участие в разгрузках без каски, и неадекватную реакцию на, между нами говоря, такие же их неадекватные требования. Короче моему начальству настоятельно рекомендовали заменить меня на сайте другим, более презентабельным представителем. Больше всего меня поразило, что буквально тремя днями раньше я с этим парнем, Крисом зовут, говорил.
– О’Кей – спрашиваю?
– О’Кей – улыбается.
Интересно, кто этому крисёнку про меня так красочно настучал?
Ну ладно, раз ежедневные подъёмы на скважину отпадают, хоть финансовый отчёт напишу. Давно уже его у меня запрашивают.
А финансовый отчёт супервайзера – это я скажу отдельная история. Траты мои велики, непрерывны и разнообразны. Тут и погрузка-разгрузка, и грузопассажирские перевозки, гостиница, пропитание водителей, таможенные сборы и поборы, миллион всяческих фото-ксеро-канцуслуг и товаров. В гостинице света нет. Взял с собой на базу лэп-топ устроился в тамошней столовке и под крепкий чай, сигарету и музыку из «Криминального чтива» (тот момент, когда герой Брюса Уиллиса уматывает со своей подружкой от обманутого босса) я его и строчил. Вроде разведчика, что, увидев вражьи документы, страшным напряжением памяти восстанавливает их уже в безопасном месте. Восстановил, однако – мелодия уж очень зажигательная. Местные поварихи робко наблюдали за мной «в дырка» окошка раздачи.
Пару дней спустя после моего отлучения от скважины навестили меня мой водитель и бульдозерист, они-то по-прежнему ежедневно там дежурили. Говорили со мной тихонько, как с больным. Успокаивали.
Ну ни хрена себе: светлейший князь Саша-ака в изгнании.
Смешно. И приятно всё-таки. Добрые люди! Впрочем, Бог других и не делает. Просто некоторые сатанеют со временем.
На этом, собственно, моя командировка почти закончилась. Съездил я ещё пару раз в Термез. Последний раз уже жестоко простуженный. Температура под сорок. Да ещё подселили мне в номер американского туриста. Джесси из Нью-Йорка. Молодой, симпатичный в общем парень. В своём пальто, драных джинсах и собачьей шапке очень похож на героя Джека Лондона. Пришлось, собрав все остатние силы, как-то обозначить узбекское гостеприимство. Чего-то я ему лепил на своём английском. Видимо складно, потому что в итоге он предложил вместе с ним протестировать здешний коньяк. Но во мне уже было с полкило антибиотиков и прочих медикаментов, не до выпивки. Лежал всю ночь в бреду. Бредил при чём «про себя». Было полное ощущение что «крыша едет». Но, думаю, раз я понимаю, что она едет, значит, это пока «контролируемое сумасшествие». Уснуть так и не смог. В голове крутились траки, трубы, финансовые отчёты, голые женщины, таможенные декларации, малазийцы, куски жирного мяса, утки, переходящие дорогу перед траком с негабаритом, ишаки, бульдозеры, срывающиеся в пропасть, ла-ла-ла, бла-бла-бла…
Похоже, пора домой.
Александр Махнёв
Александр Махнёв родился в 1964 году на Дальнем Востоке в Комсомольске-на-Амуре, живет в Ташкенте. Публиковался в журналах и литературных сборниках Украины, Греции, Германии, России, Казахстана, Израиля, в периодических изданиях Узбекистана («Пресстиж», «Правда Востока», «Новый век», «Даракчи», «Звезда Востока», «Ёшлик»).
