Александр Махнев рассказывает о “гастарбайтерском” опыте работы в Ташкенте и в Вологде – о нечеловеческих условиях, наивности, стремлении к обогащению и национальном колорите. Эти заметки, основанные на личном опыте, позволяют посмотреть на положение вещей с изнаночной стороны.
PREAMBULE
Однажды утром, продрав глаза, я отчётливо понял (строго говоря, в очередной раз) – миллионера из меня не получится! Ну не приспособлен я к заколачиванию денег в крупных масштабах. Видимо Бог, когда меня мастерил, имел в виду что-то другое. К размышлениям подобного рода меня подтолкнула ситуация: я в очередной раз остался без стабильной работы, без заработка и без сколько-нибудь ясных перспектив получения и того и другого.
– Спокойно Саша! – сказал я себе. – На данном историческом отрезке жизнь тебя просто поимела. Расслабься и получай удовольствие. Обрати внимание на процесс. Плюнь на результат.
И я плюнул. Трижды брался я за работы, за которые сроду бы ни взялся при других обстоятельствах.
В итоге довольно неожиданно для самого меня получилась трилогия: мардикор – gastarbeiter – supervisor.
*В тексте имеется … случаев употребления ненормативной лексики. Автор (возможно, в связи с недостаточным словарным запасом) просто не смог подобрать приличные синонимы, способные адекватно передать смысл.
Часть первая, вступительная
МАРДИКОР. ПЕРСОНАЛЬНАЯ СТЕНА ПЛАЧА
«Величайшая святыня евреев всего мира – Стена плача – находится в восточной части Иерусалима. Левая часть западной стены, ограждавшей некогда Второй Иерусалимский храм 60м длиной, 22м высотой. Семь рядов огромных каменных блоков возвышаются над молитвенной площадкой, куда сегодня стремятся миллионы паломников и туристов со всего мира.»
Путеводитель по Иерусалиму
***
Я стою лицом к стене, и раскалёнными стрелами в упор расстреливает меня беспощадное солнце.
Сорок выше нуля. Это в тени. А здесь у стены за полста как пить дать. Кстати о «пить». Очень хочется. Но это метров сто по колено в пыли. И обратно примерно столько же. А пыль здесь особая: грязная смесь из глины, песка и цемента, обильно сдобренная разливами масла и соляры.
Назад пока дойдёшь – опять измучен жаждой. И баклашки, с собой воды взять, нет. Спёрла какая-то падла
***
Дело было утром. Я с похмелья. Что, правду сказать, явление вполне ординарное. Соображал, естественно, плохо, потому, наверное, и подписался под эту авантюру.
За окном кто-то свистит и чего-то орёт. Вот ведь, б**дь, неугомонный. Чу! Знакомое что-то. О! Дак, это меня. Кому это с утра?
Выползаю на балкон. Внизу сосед.
– Здорово.
– Ну, здорово.
– Кафель ложишь?
– Кладу, не без этого.
– Тогда спускайся.
Ведь вот что за свинство – думаю – неделю вёл сравнительно трезвый образ жизни – пусто. Как с похмелья – «левак» ломится.
Я – говорит сосед – щас познакомлю тебя с посредником, но с одним условием, помощником меня возьмёшь. Лады – отвечаю.
Я – сказал посредник – предлагаю тебе работу, но с одним условием, 10% от заработка мне.
Так, думаю, работать ещё не начал, а двумя шаровиками уже загрузился. Ну хрен с вами, валяйте рассказывайте, чего там к чему.
Коротко дело в следующем: Ташкентский текстилькомбинат приказал долго жить. Его территорию приобрёл некий предприниматель под завод пластмассовых изделий. В связи с чем производится ремонт и перестройка. В том числе, и забора, огораживающего территорию. А забор (важная подробность) тянется как раз вдоль дороги – финишной прямой в аэропорт. Потому новых хозяев обязали сделать красиво. Что б ни гостям, ни «папе», то бишь президенту не стыдно было показать.
Ну двадцать два не двадцать два, а три с лишком метра в высоту подняли. Зато в длину еврейскую стену уделали. Ташкентская метров восемьсот, пожалуй, будет.
Теперь решили это дело облицевать декоративной плиткой. «Тропикана» называется. Мелкий кирпичик. Вот в этот момент меня и «подтянули». Красиво получилось. Только я о другом.
Насколько я понял из разговоров стайки шакалоподобных посредников, вечно тёршихся вблизи объекта, в связи с важностью денег на производство работ отпустили не скупясь. Но и сроки поставили жёсткие. Ко Дню Независимости (1 сентября) вынь и положь.
Для тяжёлых бетонных, кирпичных и штукатурных работ нагнали андижанских и наманганских мардикёров. Сезонных рабочих из провинции. Дешёвых и неприхотливых. Но эти ребята в обычной жизни сапожники, лепёшечники, мелкие торговцы. Так что на более тонкую работу по отделке пришлось добирать мастеров и в Ташкенте.
Тут-то посредники и развернулись. Хищная хитрость теперь политкорректно называется предприимчивостью, и этим качеством гордятся. Хотя чем тут гордиться? У животных, скажем, один из самых хитрых – шакал. Ну и чем здесь гордиться?
Обещали эти ребятки лёгкую работу, приличный заработок и отличные условия.
Мне, например, – золотые горы и изумрудные россыпи. Чуть ли не пиво – на кОзлы и водки – в раздевалку. Фактически, раздевалки, как и всего прочего, не оказалось.
Сама работа выглядела примерно так: с утра до обеда жарило светило, поскольку я работал в шортах, в первый же день мои икры обгорели к чёрту.
После двух солнце начинало постепенно отступать, вернее, перемещаться по обратную сторону забора, зато в наступление переходила усталость, потому всё «за три п**ды» и не шагом ближе.
Вода, песок, кОзлы. Цемент и плитка были вовсе с другой стороны забора и попасть туда можно только через небольшую дырку, специально оставленную. Дырка для самых стройных 40 на 40 см., не больше.
А с той стороны уже склад. Не рядом конечно, а сильно поодаль. И ещё одна проблема: заведует сим заведением печальный скЬлядчикЬ. (По-узбекски это звучит именно так – с мягкими «К», и «Л» тоже мягкая). Паренёк всегда «на месте». Проблема в том, как это место найти? Иной раз пока обнаружишь, километр другой нарежешь.
Девяносто процентов рабочих на объекте провинциальные мардикёры. По-русски почти не говорят. Да и по-узбекски, подозреваю, не очень. Где ж им, бедолагам, учиться. Семьи в основном бедные, многодетные. Чуть подрос и дуй копеечку зарабатывать. Живут здесь же, спят на полу, кормёжка однообразная. В город сильно не разгуляешься – регистрации то у них нема, так что до первого мента. Провинциалы ребята робкие, вычислить нетрудно.
Удивлённо и опасливо смотрели они на одинокого русского, работающего рядом с ними. – Его то как сюда угораздило?» – наверное, думали. Они вообще теперь нечасто русских у себя там в тьму-тараканях видят. Потому и смотрят на нас, как мы когда-то в Союзе на редких тогда иностранных туристов. Это выглядит как замысловатая смесь любопытства, робости и подобострастия. Занимательно, вообще говоря, посмотреть на собственную советскую физиономию со стороны. Никогда бы не подумал, что доведётся.
Помощник мой соскочил на другой день, потому один я остался. На третий день Достоевский, Лига Чемпионов и любимая пивнушка «Тараканчик» вдруг переместились в какую-то другую параллельную и недоступную теперь мне реальность. Физическая усталость выдвинула на первый план животные инстинкты – есть, пить, спать. Такова жизнь мардикёра.
Могет быть, Достоевский андижанским мужикам и ни к чему, но «бунт на корабле» я и у них наблюдал. Один из моих новых знакомых – Расул (представился так: Мамарасул, по-русски, Боря) нажрался «в дугу», ходил по объекту и орал:
– Я сам себе бригадир! Хочу работаю, хочу не работаю.
Продолжал, видимо, диспут с бригадиром. Ну, сорвался маленько. А с другой стороны, куда им деваться? Голодный не спрашивает, на каких условиях его накормят, ему важно получить кусок.
А уж после ему объяснят, сколько кому и за что он должен. И станет вкалывать, не ропща на отсутствие элементарного.
С некоторыми, теми, кто по-русски маленько рубил, я подружился.
Стали меня звать Саша-ака и в знак особой расположенности растащили половину моего инструмента.
Не жалко, ей-богу! Я же ведь вот соскочил с этой долбанной работы, потому что у меня выбор есть, а им и соскакивать некуда.
Разговаривал с одним, Захидом зовут. А чего – говорю – Захид-ака тебе в менты не пойти?
Нет – отвечал Захид – люди смотрят, люди слышат, про мента никто хорошо не скажет. Лучше я тут, на штукатурке. Такая философия.
Что ещё добавить в заключение? Доделал я фрагмент забора, пришёл за расчётом. Стоят «мои» посредники. На их лицах написано что-то вроде: ну вот теперь, наконец, мы знаем, как выглядят те, которых любит работа. Может – говорят – ещё поработаешь? Но так, неуверенно, понимают суки, что дважды я на те же грабли не наступлю. Деньги, правда, отдали. Не сразу, правда, и не все.
Но зато написал я вот эту вещицу, а самое-то главное!… У меня есть теперь свой, персональный участок на Ташкентской Стене Плача. Сооружённой за счёт пота, нервов и жил, зарплаты естественно (подозреваю, что непосредственные исполнители получили не больше половины выделенного) провинциальных мардикёров. Ну и за мой счёт, немножко.
***
«Возле стены всегда можно встретить молящихся иудеев, которые вкладывают в щели между камнями записки со словами, обращенными к Богу. Многие верят, что молитвы и записки, оставленные между камнями Стены плача, не останутся без ответа и надежды осуществятся. Пророк Иеремия предсказал, что Храм будет разрушен, но Западная стена сохранится на века. И для еврейского народа Стена плача – это воспоминания и моления о Первом и Втором храмах и мечта о третьем Храме.»
Путеводитель по Иерусалиму
Ташкент, июль – август 2005 г.
Часть вторая, продолжительная
GASTARBEITER. ВОЛОГОДСКИЕ КРУЖЕВА
Пролог
Скорый поезд Ташкент – Москва отправляется с четвёртого пути.
Объявление по вокзалу
Колёса лязгнули, дёрнулись вагоны, и поезд тронулся.
Последнее время я стал пугаться поездов и самолётов. Отвык, знаете, от путешествий. Последний раз такое событие случалось со мной в девяносто первом памятном году. Аккурат в момент так называемого «августовского путча». Без малого пятнадцать лет назад. Кем я только не работал за это время. Строителем, директором фирмы, оператором насосной станции, главным бухгалтером, свободным коммерсантом и даже случилось себя попробовать в такой экзотической роли как «заместитель начальника лаборатории рекламы». Много чего за это время было. Не было одного – стабильно приличного заработка. Отсюда и полная невозможность дальних путешествий. Спасибо, одно время служил в транспортной компании – экспедитором. Случалось иной раз слетать по Узбекистану, что и позволяло не совсем уж одичать.
Так что гастарбайтерское предложение – поработать в России я воспринял, прежде всего, как способ динамизации собственной жизни, удачную «оказию». Да и разговоры о том, что, мол, – вот в России только и можно заработать – достали. Все мои аргументы оппоненты отбивали простым вопросом: ну а сам-то ты там был? После него они обычно саркастически ухмылялись. Ну, думаю, ладно, съезжу и по этой причине, подкреплю практикой свои логические рассуждения. Да и предложение подвернулось подходящее – питание, проживание и дорога за счёт приглашающей стороны, плюс заработок, в принципе, неплохой, по нашим, естественно, ташкентским меркам.
Вот так я и оказался в поезде. Не один, с напарником, с которым я при отъезде и познакомился.
- Дорога
Каждый народ создан Богом для чего-то, а казахи для плана.
Узбекская железнодорожная мудрость
От Ташкента до границы с Казахстаном два часа езды. В течение этого времени пассажиры заполняют декларации, после сбора которых наш проводник и выдал фразу, послужившую эпиграфом к этой главе.
Казахские проверяющие органы на границе – явление незабываемое. Фильм о гражданской войне, поезд, остановленный в степи, и дикие орды махновцев, дербанящие его. Очень, очень приближено к реалиям казахской границы.
С той только разницей, что небородатый бандит в папахе влез к нам в купе через окно, а улыбающийся казах в форме влетел в дверь. Но вот стремительность и поспешность, с какой он стал «бомбить» пассажиров, совершенно те же. «По сто рублей российских и едем дальше, – весело, и тут же строго добавляет – я же ПОКА не напрягаю.
Ну а что ты будешь делать? В полный отказ? Так он тут же демонстрирует пачку патронов: «Хочешь, мы сейчас их в твоём багаже найдём?»
Может простой шантаж, а может и нет. Проверять не хочется.
Неосторожно вынутые мной из кармана две купюры вместо одной, привели в радостное возбуждение другого проверяющего – гражданина в коже без опознавательных знаков. До сих пор жалею, что не поинтересовался его должностью, за нежданный бонус мог бы, наверное, и пояснить.
Ещё какие-то стражи казахской государственности производили отъём уже выборочно.
Больше всего поразила абсолютная беспардонность. Всё-таки нужно быть весьма примитивным человеком, чтобы так неизобретательно, «в лоб» доить деньги.
Любая граница не сахар, однако казахская, в Узбекистане во всяком случае, просто «притча во языцех».
В начале девяностых (дальнобойщики рассказывали) у соседей наших был такой промысел: на остановившийся в степи грузовик вдруг налетали конные казахи. К сёдлам были прилажены на верёвках капоты от ЗиЛов, они довольно округлые, читай вместительные, на них и грузили награбленное, после чего удалялись в тучах пыли и проклятий. Да и теперь от машины, оставленной в казахской степи без присмотра, в очень скором времени остов только и остаётся.
Природа что ли у них такая – рожающая налётчиков?
Выехали мы поздним вечером, потому границу братского государства пересекли уже ночью. Хлопнули, естественно, после всех передряг и спать.
С утра на окнах появилась устойчивая наледь, а в вагонах многочисленные продавцы всякого разного. «Обед горячий, официант ходячий. Пива, спички, зажигалька, минералька, напитка. Пюдра – пюдра – паамааада. Жерех жирний, водкя-кальгёткя. Есть. Водки и вправду было. Разных фасонов и названий. Одной из самых чуднЫх мне показалась бутылочка с названием «Русский царь». Что-то есть в нём благоговейно-аборигенское. Не находите?
- Рязань. Двенадцать лет спустя
На рязанском вокзале меня встречал мой школьный товарищ с супругой.
Обнялись, поцеловал он меня даже. Тут же метнулся за пивом и сигаретами, сунул мне в карман какие-то деньги. Ну я им коробку конфет, купленную в Самаре специально к этому случаю, и распечаточку своих творений (подумал – почитает и узнает, как я жил эти годы, литературные произведения ведь точно человека характеризуют). Ну а о чём там за двадцать минут-то переговоришь? Двенадцать лет не виделись. А люди, даже самые близкие и за меньший срок друг от друга отвыкают. Обратно привыкнуть надо.
Короче трогательно до слёз. Ладно, подумал я, когда поезд тронулся, вот и не зря уже в эту авантюру ввязался, есть, как говорится первый результат.
- Москва у трёх вокзалов
Я написал виртуальному знакомому перед отъездом. Был как раз выпимши, потому уже с утра пожалел. Ну, кто он мне в сам деле? Мало ли о чём можно трепаться по интернету. Но реальность превзошла всякие ожидания. Между прибытием в Москву и отбытием в Вологду (к месту работы собственно) у нас было 4 часа. Для передачи денег на вологодские билеты нас встретил ташкентский знакомый, из бардов. Все сорок минут, что он потратил на нас на его физиономии – кислая мина. Типа «так уже вы мене напрягли, что просто сил никаких». Мало того, позже я узнал, что ему за эту услугу ещё и приплатили. Зато мой бывший виртуальный, ныне реальный знакомый принял на ура. Есть всё же мужики ещё в русских селеньях.
У него и внешность, кстати, весьма колоритная: два с лишком метра ростом, борода лопатой, научный сотрудник.
Далеко ходить было некогда, так что сдали шмотки в камеру хранения и присели в ближайшем кабаке. Выпили, закусили, поговорили от души. При расчёте встречающая сторона наотрез отказалась даже и от «фифти-фифти». Мне как-то и неудобно до сих. Ну да может ещё встретимся.
В Вологду я отправился совершенно умиротворённый: 2-0 в пользу командировки, для начала совсем недурно.
- Ксива
– А какие у вас докУменты?
-Вот мои документы: усы вон и хвост!
Отрывок диалога из известного мультфильма
При отъезде меня весьма напрягал вопрос о регистрации. Рассказывали всякие малоприятные случаи на сей счёт. Я с работодателем связывался, весьма этим моментом интересовался. Он отвечал туманно – мол, да всё ерунда, всё решим, не боись.
Прибыв на место своей гастарбайтерской деятельности, я отчётливо понял: никакой регистрации нет и в помине. И хотя те, кто давно подобным образом промышляет, рассказывают разные весёлые истории – очевидно, сами тяготятся этим обстоятельством. С другой стороны, а какой выбор? Кто и где их станет регистрировать?
В поезде мы, между прочим, ехали с парнишкой узбеком, Отабек, дай бог памяти. Тот тоже всю дорогу тёр про это дело самое весёлоё. А ему-то вовсе труба, у нас хоть внешность славянская. Однако на подъезде к Москве его веселье стало сильно убавляться. И уже за полчаса до прибытия он печально сказал: «Как бы много я мог пожить в Москве с вашими лицами. И почему меня мама не родила похожим на русского?»
И смех, и грех.
Вообще мне перед ним на финише было очень неудобно: заборы на подъезде к столице нашей бывшей общей родины сплошь изрисованы крестами и предложениями убираться. Не на один километр это граффити тянется. Не одна видать команда расписывала.
ЦИТИРУЯ САМОГО СЕБЯ
Хорошо там, где нас нет. И всё-таки верим, ждём… Хотя ТАМ были неоднократно. Щупали, слушали, нюхали, разглядывали, обмеряли и высчитывали. Не веря собственным чувствам и их органам. Это не то ТАМ. Где-то в другом месте самый ТО и самый ТАМ. Где, как раз, и недурно и славно.
Сколько раз до хрипоты спорил я, что ТАМ не так здорово, а хорошо просто, потому что мы здесь. Но мой главный аргумент – народная мудрость их не вдохновлял. Ты просто давно ТАМ не был. Ты побывай, вот ты побывай и назад не захочешь ни за какие коврижки.
И вот я ТАМ. В смысле здесь. Штамп в паспорт, миграционная карта, досмотр и декларация. Хорошо хоть не окольцевали. Ах да! Ещё регистрация, которую не так уж просто получить.
Да нет! Есть! Есть родственники, которых мы любим. Они к нам тоже испытывают родственные чувства. Разница небольшая, но она есть.
Обременять неудобно, не обременять неудобно, игнорировать неприлично. Как быть?
И какого собственно чёрта я должен регистрироваться ТАМ, в смысле здесь, где я родился? Ну, кто объяснит? Строгие таможенники, бдительные милиционеры…
Я делаюсь похожим на своё фото в паспорте, а это, согласитесь, подозрительно, раньше как раз оно слегка смахивало на меня. Тут я многочисленных сличающих полностью понимаю. Если бы и они меня захотели понять, вникнуть как-то, думаю, мы нашли бы общий язык. Но им не до меня, не до нас, они при исполнении им некогда отвлекаться на чепуху.
Возможно это мнительность, но у меня сложилось такое мнение, что мне не очень рады. В принципе можно конечно заселить и китайцами. Те тихи и предприимчивы. Платят охотно, не претендуя ни на какие права. Хотя согласитесь – всё же это несколько нелогично.
А мне всё же, как-то тягостно чувствовать себя в гостях на собственной Родине, странно быть всегда готовым объяснять и обосновывать. Невозможно разделить документы, справки и денежные суммы на те которые надо показывать и на те которые ни в коем разе.
Меня успокаивают: это с непривычки. Говорят, привыкнешь, осязание, зрение и слух обострятся до заячьего, и тогда ты поймёшь, как хорошо ТАМ, в смысле здесь, где тебя нет, в смысле не было.
Может быть и так. Но… Это печально. Но отчего-то хочется скорее вернуться туда, назад, глядя откуда можно спокойно наблюдать за тем, за ТАМ, где нас нет, отчего ОНО кажется таким заманчивым, зовущим, многообещающим.
Хотя это и грустно, хотелось бы надеяться, что не только мне.
- Хаза
Хотель «Атлантик»!
Реплика из народной кинокомедии
Отель не отель, но квартира вполне пристойная.
Пару-тройку раз в неделю к нам приходит их (в смысле представитель фирмы-заказчика) проверяющий. Поначалу жутко мне не понравился. Какого-то поросячьего вида, в «коже» (может даже свиной). Суёт свой нос буквально в мусорное ведро, не говоря о прочих закоулках. Проверяет, всё ли в порядке. В смысле бабы, водка и т.д. Потом, правда стал посещать нас всё реже и реже, первое время мы даже волновались. А всё просто: не бабы и водка их притягивали, (немаленькие, понятно же, что без этого никак) но мордобитие и прочие чудеса. А мы жили в общем-то тихо, и к нам интерес поубавился.
Так я продолжу о квартире. Вроде бы это хата одного из командиров фирмы, которая и заказала наш объект. У меня такое подозрение, что бывшие бандиты, ныне легализованные. Три комнаты. Есть всё необходимое. Даже как-то с перебором. Я всё не мог понять, что не так, потом дошло: напоминает «летучий голландец». Ощущение, что жильё бросили в спешке, оставив на местах всё вплоть до мелочей. Может, хозяин так внезапно разбогател, что решил полностью, то есть абсолютно, порвать со старой жизнью? (А может, его вовсе грохнули – шутка, конечно)
А так нормально, накануне Нового Года я на антресолях даже ёлку обнаружил и, конечно, нарядил. Так что встречали праздник с ёлкой, как белые люди. Между прочим, прочие гастарбайтеры, со стажем ребята, вполне равнодушно принимали отсутствие ёлки на Новый год. Любопытная деталь. Запомним её.
О буднях: толпа мужиков даже в трёх комнатах всё же напрягает.
Этот любит громкое кино (глухой киноман), тот поговорить. А этот, первый, кино смотрит в полной тишине, видимо проблемы со средоточением. Другой – свежий воздух и всё время проветривает, а у третьего радикулит, для него сквозняк смерть. Этот майонез с булочками, а тот селёдку с хреном. Помоложе из-под кружки пива с копыт, а постарше из-под бутылки водки только и отъезжает, но зато уже начисто. С песнями, криком и потугами на драку. Этому 23, а тому 47, что тоже трудно стыкуется.
Грязные тряпки, условно называемые «простыни», и нечто набитое чем-то, условно именуемое «подушки», на съёмных многонаселённых квартирах отнюдь не худший вариант, бывают и подстилки на «объектах».
Естественно, все прелести совместного сна. Только мой сосед по койке владел восемью видами храпа. И это не считая всхлипов, выкриков, стонов, кашля, насморка, поворочаться, почесаться. А также выходов покурить и в сортир.
- Утро
Кто сладко спит, тот сладкого не видит.
Мудрость гастарбайтера
В первое пробуждение после приезда я бодро вошёл на кухню и радостно поприветствовал поднявшихся раньше: «Доброе утро!» На что получил весьма мрачное: «Утро добрым не бывает». Малость это меня шокировало. Однако чуть позже всё стало понятно.
Навкалываешься за день, а вечером в этой толкотне какой отдых? И так изо дня в день. Монотонно. Однообразные новости: подъём, бойцы, пора на работу!
Подъём в 7.00 под «Белые розы». Звонок мобильника. Разина уже бы задушил. Кстати, наш бригадир на него похож. Просто вылитый.
В туалет лучше вечером, чтоб с утра не занимать. Обедать лучше в завтрак, потому что в обед может и не будет чем.
Начинаешь понимать любовь гастарбайтеров к группе «Ленинград», вот к этой в особенности песенке:
Не жизнь, а работа
Не пьянка, а рвота
Вооова, Вова как мне х**во!
ЦИТИРУЯ САМОГО СЕБЯ
И всё-таки оно доброе, даже не уговаривайте. Несмотря на насморк, дождь со снегом, темень и минус двадцать пять – двадцать восемь с порывистым ветром за окном. Несмотря на давление. Атмосферное снаружи и внутричерепное в нём. Несмотря на шесть часов, занятый сортир, привычный кашель курильщика, паршивое международное положение и телепередачу «Дорожный патруль», спешащую сообщить мне о многочисленных жертвах кровавых катастроф и бандитских разборок. Не настаивайте, я не соглашусь, даже нащупав в карманах только что натянутых брюк всего лишь какие-то монеты и мелкие, мятые купюры, свидетельствующие об отсутствии большего. Всё равно оно мудренее вечера, надо только проснуться, умыться и выпить чего-нибудь. Бодрящего. Всё образуется. С добрым утром друзья!
- Город
Пусть Вологда наша стоит нерушимо, как есть.
Строка из вологодского гимна.
Она и стоит.
Светофоры здесь медленные, продавщицы неторопливые, река недвижима.
В полном соответствии с указаниями гимна.
Даже Ильич в центре города без взметнутой руки. Сгорбившийся, скукожившийся, неэнергичный. Район имеется, с характерным названием – «Непотягово».
Вологжане не то, что б отмороженные, это грубо. Но морозцем слегка прихваченные – это да. Не без этого.
Нельзя сказать, что бурные всплески темперамента совершенно отсутствуют. У мужчин, при разгрузке на холоде и ветре, очень обнаруживаются.
У женщин, сильно выпивших. Ну, тут, разумеется, особый повод должен быть и некоторые совпадения обстоятельств. Вот, скажем, День рождения, желательно сорок и не замужем. Но в обычных условиях как-то не проявляется.
О масштабах города говорит тот факт, что проезд на любом транспорте, включая и маршрутное такси, стоит здесь шесть рублей. Такси обычное 50 руб. Практически вне зависимости от расстояния и направления.
«Троллейбус следует по маршруту №4 м-рн Бывалово – больничный комплекс Бригантина, время в пути до конечной остановки 27 минут». То есть троллейбус не спеша, как всё вологодское, пересекает практически весь город меньше чем за полчаса.
Вологжанки бледные, как зимние помидоры по 56 рублей за кило, востроносенькие, но для близкого общения времени нет почти вовсе. Вологжане округлы, как буква «О», на которую они нажимают, не слишком, но заметно.
И стар, и млад независимо от пола тянет последние слоги, отчего все предложения делаются вопросительными: «Здравствуйтеее? Аллооо? С вас тридцать восемь двадцааать? (это продавщица у меня в магазине спрашивает)»
На автобусных остановках скамьи из цельных деревянных колод. Метра по три с лишком в длину. И в семидесятку, а может, и больше толщиной. Две скамейки – куб леса, как с куста. Оно конечно, край лесной, северный. Но для меня человека из безлесного Узбекистана удивительно.
Как любой провинциал, страдает лёгкой манией величия этот городок. Магазины с названиями: «Мир пива», «Империя сумок», «МылоМания», «Высшая Лига» и пр.
Между прочим, их вологодское Динамо во второй лиге зажигает.
Вологжане неслабые матершинники. Видимо, крепкие северные морозы обуславливают любовь к крепким спиртным напиткам и таким же словам.
Двойные двери в подъездах, наглухо застёгнутые куртки и пальто – понятно и необходимо, но накладывает свой отпечаток. Я вот, например, при любом удобном случае нараспашку. Промёрзнешь, оно конечно, куда денешься? Тоже застегнёшься. Но вот существует некая замкнутость, закрытость у северян.
А в целом город ВО! (Газетка здесь такая имеется). Церквей очень много. Масса строительных объектов, на которых, правда, заметной активности (может, в связи с зимой?) не наблюдается.
Столица вологодской области – центр устремлений окрестных провинциалов. Судя по разговорам с ними после какой-нибудь Тотьмы, Выжиги или Грязовца, Вологда просто центр цивилизации. Здесь, говорят, и с работой получше, чем в области. Но на всех полагаю, всё же не хватает. Потому проституция в «городе во» процветает. Туча объявлений: симпатичным девушкам с хорошей фигурой проживание, питание и вежливое обращение гарантируется. «Вежливое обращение» гарантируют как раз провинциалы противоположного пола. Молодые вологжане, я заметил, любят это дело – «охранять». Кстати, знаете, что общего между работой проститутки и охранника? Обоим платят за то, что те спят на работе.
Не могу сказать, что у меня было достаточно времени и сил для подробного изучения города, может, поэтому дома «где резной палисад» я не обнаружил.
- Объект
И уже плевал я с нашего объекта
На головы беспечных вологжан.
парафраз
Наш «объект» – будущий то ли торговый, то ли компьютерный центр. В разных документах по-разному именуется, по всей видимости – и то и другое. Комплекс из двух взаимосвязанных зданий. От пяти до восьми этажей. Этажи высокопотолочные, так что высшая точка, наверное, на уровне стандартного девятого-десятого. 14 пролётов, 14 ступенек. За день 10 ходок, как минимум (то есть туда 196 ступенек и обратно). Из них 6 холостых. Обвешанный по большей части всевозможным электроинструментом, удлинителями, и естественно, деталями монтируемой конструкции. (За четыре месяца, даже по самым скромным подсчётам, каждый из нас преодолел больше 300 000 этих долбаных ступенек). По окончании работы у меня с неделю, наверное, сводило ноги по утрам, причём вдребезги – шагу не ступишь. Резкий сброс нагрузки.
А монтируем мы витражи. То есть собираем огромный конструктор. Стойки и поперечные соединения. Получается клеточка, которую затем следует стеклить, плюс заниматься утеплением.
Ну вот, значит, волокёшь с утра всю эту хрень по ступенькам вверх, а там на леса вылазишь и монтируешь.
карабкаемся вверх по стынущим
облизывая треснувшие губы
удача наша здесь зарплата наша там
замёрзшие мужчины злы и грубы
Вот такое мужественно-лирическое мне в голову пришло. А ежели без лирики… Смотря снаружи, снизу, не так уж и высоко, а наверх залезешь – веселья сильно убавляется. Ну да постепенно привыкаешь.
Не стоит вдаваться в детали устройства лесов, настилов, временных перекрытий – это вас не успокоит. Прислушиваться не надо… что-то там трещит, скрипит, угрожающе, и вся эта музыка естественно не радует. Лично мне неясно только одно – почему это дело до сих пор, мягко говоря, не навернулось. (Полгода спустя, я узнал: леса всё-таки рухнули. Как рассказывали очевидцы, было страшно, но, слава Богу, обошлось без жертв.)
Ну и зима, как известно, в этом году в России выдалась холодная и снежная. Так что с утра ещё снег надо с лесов сбросить, вернее, ту часть, что удастся. А не дай бог оттепель, вся эта лабуда поттаивает, и уж тут фигушки ты куда её сбросишь. Так и передвигаешься на высоте, балансируя между страхом навернуться просто так или, наоборот, поскользнувшись на обледеневшем щите. На работу как на подвиг!
Прямо напротив объекта церковь Святителя Николая на Глинках. 1679 года постройки. Оказался покровителем путешественников!
ЦИТИРУЯ САМОГО СЕБЯ
Среди лязга и грохота, треска и гула, шума бесчисленных падений тяжёлых предметов, истерического визга режущего инструмента и натужного рокота долбёжного, среди густого мата монтажников и торопливого матерка малярш бродило совершенно очаровательное создание. Её каблучки то стучали по свежеположенному кафелю, то утопали в залежах цементно-алебастровой пыли. Девушка фланировала по строительному объекту, появляясь, то тут, то там. Она озиралась по сторонам, задирала свою чудную головку вверх, шевелила сочными губками и записывала что-то в блокнот.
Всё это настолько не монтировалось с окружающей обстановкой, что я никак не мог промолчать:
– И что же это такая красивая делает здесь? – крикнул с лесов.
Она вздрогнула, но впрочем, оказалась довольно общительной (одурела видимо слегка от происходящего и воспользовалась мной как берегом, к которому можно приткнуться в море хаоса).
Выяснилось что это милое явление – техработник строительной организации, а считает как раз смонтированные трубы этой самой организацией. Трубы экстренного пожаротушения.
Ага. Бред какой-то. Такому небесному чуду нужно считать объятия и поцелуи, кавалеров и их признания, вздохи, серенады, дни без любимого, ромашкины лепестки на предмет уточнения чувств. Да хоть цветы в букетах или, в крайнем случае, шоколадные конфеты в килограммах! А тут трубы. Ржавые изделия из чёрного металла. Чёрт знает, что такое. Что-то надо с её начальством делать. Как-то подтянуть их до минимально приемлемого уровня. В смысле эстетики. Нет. Женщина и чёрный металл – это уж как хотите, а я против!
- Минус тридцать, стеклопакеты, холодно не будет
В Вологоде поутру
Сопли стынут на ветру,
И я по этой, б**дь, погоде –
Как на льдине кенгуру.
Вначале в Вологде было теплее, чем в Ташкенте. Это так, для затравки. Потом -5, -10. Далее -15, -25. Это, я вам скажу, разница. Если, конечно, не принимать в расчёт -30, -35. Вот то уж температура ниже некуда, ветер ледяной, мелкий снег и позёмка рисует на чёрном асфальте детально – точные, словно на гравюре, узоры.
На работу ездим мимо вокзала, а там табло показывающее температуру ниже нуля. Весьма и весьма актуальная информация.
Жёлтое размытое пятнышко над горизонтом – это солнце, всю зиму в основном такое.
Остановился – замёрз – это про нас. Пока чего-нибудь прикручиваешь, ноги-руки мигом отмерзают. А если двигаешься, делаешься мокрым как, не знаю кто.
Холод чувствуешь даже через минеральную воду. Баклашка замерзает в течение, максимум, сорока минут.
Фасонные зажигалки отказывают, а спички пролетарские, ничего, «работают».
Ломаются шнуры электроинструмента, да и сам инструмент клинит. Однажды лопнул крепёжный «замок» на лесах. Хорошо, на нижнем уровне. Шариковая ручка задубела, не пишет, перешёл на карандаш. Но люди шевелятся. Чьи мешки – куда тащить! Давай, давай. Шмыгают, кашляют.
Если вовсе колотун, периодически ходим погреться в кандейку. Она же бытовка, она же раздевалка.
Но вот, наконец-то привезли стеклопакеты. Пришла фура из Белоруссии. Тут мы узнали и что такое тяжело, и что такое страшно. Стеклопакеты от 40 до 80 кг. Пока допрёшь руки отнимаются. Так они ж ещё хрупкие, падлы, а бой вроде как за свой счёт. Так что к физическому напряжению прибавляется и нервное.
Можно поднимать и лебёдкой, но всё практически здание в лесах, куды её, заразу, пристроишь? Кроме того, лебёдка требует холодной головы, точных движений, ну и знания «характера» этой самой конкретной лебёдки. Тех как раз качеств, которые у гастарбайтеров отсутствуют почти полностью.
Надо сказать, что гастарбайтеры умеют: е**шить, х**рить, е**анить, в**бывать. Мои робкие, но регулярные предложения «просто спокойно поработать» отвергались с неизменным негодованием.
16 февраля 2006 года я уже никогда не забуду.
Кроме нас витражи монтировала и другая бригада, но там были опытные сборщики-монтажники. Они-то и придумали пристроить лебёдку в лифтовую (пустующую ещё) шахту.
Стеклопакеты, по несколько штук на специально набранном помосте, загружаются в деревянный ящик, запаковываются и тянутся вверх. Плавно и осторожно. Потому что лифтовая очень тесная, ящик только по диагонали и проходит. На каждом этаже в проёме человек, поправляет, любой толчок или задевание чревато. Управляющий лебёдкой на улице команды слышит хреново, лифтовая уже застеклена. Зрелище не для слабонервных.
А наверху – самое интересное. Ящик поднимают чуть выше требуемого уровня. Потом нужно залезть под него и, балансируя на нешироких швеллерах, настелить площадку из щитов, на каковую и ставится ящик. Потом – разгрузка и всё в обратном порядке.
Большой опыт и выдержка требуются для такой операции. Тут именно «работать» надо, а уж никак не «х**чить» или в этом роде.
В связи с вышеизложенным нетрудно догадаться, что мне эта затея «так мужики, сегодня е**шим по полной, пар из жопы, всё поднимем лебёдкой и завтра застеклим» сразу не понравилась.
Несколько подъёмов мы сделали. Летая по этажам, на все людей не хватало, насквозь мокрые и дрожащие то ли от напряжения, то ли от страха, подбадривая друг друга каменными улыбками. Тут уж, бл**дь, не до смеха.
А потом случилось то, что и должно было случиться. Лебёдку дёрнули и пакеты, пробив ящик, рухнули вниз. Метров с пятнадцати, наверное. Нижний помост из десятка пятидесятых досок в щепы! А внизу ещё и подвал. Там люди работают. Всё, думаю, п**дец! Ухайдокали кого-нибудь, сейчас сортировать придётся: руки-ноги направо, стеклобой налево. Обошлось, слава Богу.
И чего бы вы думали? На этом всё и кончилось? Хренушки. Бригадир даёт команду, и мы настилаем новый помост, сколачиваем новый ящик…
Ну опять же они, гастарбайтеры, полагаю, воображают себя смелыми и непреклонными, храбрыми и мужественными. Не хватает им ума понять, что и моряк, рвущий тельник на груди и меняющий перед атакой каску на бескозырку, и строитель, ломающий бетонную конструкцию с помощью лома и чьей-то мамы, не признак особой мужественности, смелости – скорее, жест отчаяния. Хорек, загнанный в угол, тоже ведь не смел – он отчаян.
Теперь дотянули один раз без приключений, хотя нервное напряжение сами понимаете выше некуда. И, наконец, втягиваем следующий ящик на самый верх, уже подвешиваем, готовы строить помост, и в этот момент лопается трос. Лебёдчик (в связи с отсутствием опыта) «закусил» его барабаном, и всё это дело уж так е**улось! Теперь метров с двадцати пяти или побольше.
Нижний помост из двадцати пятидесяток в труху, в кашу. А ведь могли бы успеть и верхний соорудить. Вот с ним вместе бы и ушли. Да ещё ящик обрушился любо-дорого, ровнёхонько в подвал. А чуть чего задел по пути, и пошёл бы как пуля со смещённым центром тяжести. Но опять же не убили никого. Я в первое мгновение подумал: два раза не повезёт. Нет, обратно пронесло. Спасибо Святителю Николаю покровителю путешественников и обалдуев.
После чего до руководства дошло – от лебёдки придётся отказаться.
Такие приключения. Потом у ребят по очереди была истерика, мне пару ночей кошмары снились, бригадир ходил несколько дней бледный и тихий. В эти дни неплохо как раз поработали, таскали вручную. Тяжело, но верняк.
А там отошли маненько и опять: е**шить, е*л*нить и т.д. и т.п. Оно и понятно, чтобы делать выводы надо ж тоже неким культурным уровнем обладать.
- Вологодские кружева
Я за Вологду родную с топором пойду на Русь.
Местная поговорка
Помните сцену из «Джентельменов удачи»? Наблюдают они из окна своей московской халабуды за девушкой, катающейся на катке. И герой Георгия Вицина что-то вспоминает о своей прошлой цивильной жизни и печалится.
Мы тоже как-то под Новый год с крыши нашего объекта в темноте уже, в это время года в Вологде рано темнеет, разглядывали ёлку перед супермаркетом, людей суетящихся, к празднику готовящихся и тосковали. Опять на эту блат-бред-б**дь-хату. И из развлечений разве что водки жрать. Хоть вешайся.
А чуть раньше 18 декабря с крыши же наблюдали транспортировку кремлёвской рождественской ёлки по улицам Вологды. Её ж из Великого Устюга волокут – родины Деда Мороза.
Ещё занятно – на этой самой родине Деда Мороза производится ананасовый напиток.
А Вологодская минеральная вода редкий порожняк – болотом отдаёт. С содержанием серы, что ли, там что-то.
Или ещё вот, под Новый год тоже, по местному радио передавали: стропальщик 37 лет совершил дерзкий грабёж продавщицы продуктового магазина. С особым цинизмом похитил бутылку водки. Задержан. Вот жаль не сообщили в новостях – выпить-то хоть успел?
В Вологде же имеется магазин женской одежды «Б». А вы чего подумали? Вот и я того же самого, а в виду как раз имеются, наоборот, «Благородные особы», каковым и предлагаются брюки, блузки, бриджи и т.п.
В газете объявление: «Приглашаем вологжан числа… месяца… на показательные выступления лесорубов». Мне представился крепкий лесоруб, в прыжке в три тулупа, прогнувшись, разрубающий пенёк.
В овощном:
– Подождите, я же вам ещё не подвесила. Морковка есть, но мелкая.
Мелкая вологодская равна нормальной ташкентской. А хорошей у них считается сантиметров тридцать в длину и пять-шесть в диаметре у основания. Такой и убить немудрено.
Внучка бабушке:
– Похрани мне кекс до вечера (в смысле сохрани, прибереги).
А вообще я всегда слушаю новый для меня город. И Вологда показалась мне довольно молчаливой. Зима, может?
Очень много ничейных собак. Долговязые меланхолики бродят по городу в большом количестве.
С собакой связана любопытная история. Вологодские «Вести» сообщили о жестоком и варварском преступлении, совершённом в Череповце. Задержали двух киргизов, хотя, может, они были и узбеки. Россияне всегда удивляют меня весьма приблизительным представлением о Средней Азии. Ведь вроде 70 лет в одной стране жили. Многие полагают, что прямо по Ташкенту ходят верблюды, а моя обожаемая тётушка уже в Москве, по возвращении, абсолютно серьёзно рассказывала мне об устройстве такой замысловатой штуки как метро.
Вернёмся к киргизам. Эти бедолаги заколбасили собаку и пытались её съесть. Тоже, видать, из гастарбайтеров, перебивались с хлеба на воду и решили себя побаловать.
Милиционеры и корреспондент, опрашивающие их, были вне себя от негодования. «Киргизы», совершенно раздавленные тяжестью обвинений, никак не могли понять, чего от них хотят.
Знакомая реакция. Ну едят у нас собак!!! Больше, конечно, корейцы, но и всякий азиатский житель хоть раз да попробовал. Традиция такая, кулинарная. Французы, скажем, лягушек рубают, а вьетнамцы насекомых.
Очень понравились рюмочные. Во-первых, ассортимент, глаз радующий, и потом всё можно в разлив почти любой дозой. Я уж оторвался. Изобрёл пару-тройку коктейлей. Хорошо 50 граммов «Сухонских напевов» (на первый слог ударение, меня барменша строго поправила, когда я иначе произнёс) и сто водки. Или пятьдесят «Клюквенной настойки», 25 грамм «напевов» и сто водки опять же. После двух повторов на эти самые напевы так и тянет.
Барменша мне одна потешная попалась. Просьба налить сто почему-то всегда ставила её в тупик. Она начинала метаться в поисках стакана и бутылки. Выяснялось, что стакан нужно вымыть, а бутылку открыть. При отмере искомых сотни грамм она приседала под барную стройку, старательно совмещая собственный глаз с делением на мензурке. Поднять мензурку на уровень глаз ей как-то не приходило в голову. И всё это повторялось всякий раз, когда я имел честь нанести визит благословенному заведению.
Очень мне также полюбилась акция «Жемчужины севера». Водку с таким названием снабдили специальными карточками, надетыми на горлышко бутылки. На карточках всякая любопытная информация о достопримечательностях северного края. Сколько-то их надо было собрать, куда-то послать, и чего-то вроде даже можно было выиграть. Ни собирать, ни выигрывать я, конечно, не намеревался. Но пить было интересно. Хлопнешь, бывало, «соточку» и заодно узнаешь, что «в малых Карелах на берегу Северной Двины вознеслись к небу купола древних рубленых храмов и разметали крылья ветряные мельницы…», а в городке Кондопоге «имеется Успенская церковь, и нет ей равных среди шатровых церквей». За что (дело ясное) и выпить не грех. Или как же скажем не дербулызнуть за монахов Спасо-Прилуцкого монастыря, проводящих свою монашескую жизнь «со смирением, терпением и любовью». Это ж просто душа радуется и просит, соответственно, поддержки через менее пафосные органы. Очень, я вам скажу, познавательная была акция.
- Гастарбайтеры
Горячее сырым не бывает.
Мудрость гастарбайтера
Характерная очень поговорочка в эпиграфе. Такая вариация на тему: не до жиру быть бы живу
Надо сказать, что постсоветскими гастарбайтерами я интересуюсь давно. Всё мне было любопытно, ради чего люди терпят такие лишения? Ну не видел я ни одного сколько-нибудь разбогатевшего. А всё едут и едут…
Ещё и по этой причине принял я вышеуказанное предложение. Интересно было побывать в их шкуре. Не даром принял. Не жалею совершенно. А вот кабы, как и они «на заработки» рванул, пожалуй, был бы весьма разочарован. Овчинка выделки не стоит.
Не вполне, как правило, благополучный в личной жизни народ. Во всяком случае, жизнью этой неудовлетворённый. Вот и пытаются убежать от нее. Рассуждают примерно так: заколочу деньгу и уж тогда-то и заживу на славу.
Надо сказать, что в бригаде меня приняли сперва не очень. Почти враждебно. Я удивлялся всё, обычно быстро с людьми контакт нахожу. После уразумел. Они мне давай взахлёб рассказывать о всяких прелестях «столичной» и «российской» жизни. Супермаркеты, мобильники, пива сто сортов, кабаки и стриптиз (последнее и сами-то, я думаю, по слухам знают). Но я как-то равнодушно это принял (а ожидались восторг и крайнее удивление). И не в диковинку мне это всё, да и не особенно интересует. А им обидно! Для них то это цель.
Им хорошо они достаточно наивны, чтобы обожать американские блокбастеры и группу Ленинград.
Неумеренное курение, периодические пьянки, не с целью приблизиться к радости, но с целью удалиться от печали, сменяющиеся ожесточённым трудом. Девиз: зато будет, что вспомнить.
Кашель и насморк неразлучны с гастарбайтером, как Маркс и Энгельс с «Капиталом». Кашель курильщика сменяется простудным. И наоборот.
Неважный стол, это ж всё сухомятка, проблемы с пищеварением. Проблемы с потенцией. Бессонница и недосып одновременно.
Измучены постоянными переездами и сменами места жительства. Мнительны и суеверны. Не желают друг другу доброго утра, потому что боятся сглазить. Наивны – мечтают вдруг и неожиданно разбогатеть. Уверены, что хорошо там, где нас нет. Надо только найти, где это. Очень любят разглядывать каталоги, газеты и журналы, наполненные рекламой. Глянец, нечасто, на него денег не хватает. Это их идеал, призрачная цель, к которой они стремятся, словно к горизонту, и не знают по малой образованности своей и развитости, что достичь его в принципе невозможно.
Мечтают о приобретении машины, но денег хватает только на покупку мобильников, в основном подержанных, и прочих мелких техприбамбасов. Не наблюдают ни часов, ни чисел. Да и в месяцах ориентируются не твёрдо. Потому что работают ненормировано, без выходных и проходных.
Почти всё время делают «то, что надо», иногда ничего не делают (мы вот, скажем, дней пять сидели дома в связи с морозами) и лишь изредка то, что хотят.
Неврастеники, конечно. Впрочем, как говаривал Хемингуэй «бык на арене всегда неврастеник, это он на лугу здоровый парень».
В общем-то, жертвы собственной инфантильности и наивности.
Люди так жить не должны. Ради денег уж во всяком случае. Если больше зарабатывать такой ценой, так я предпочитаю меньше тратить.
В конце-концов траты пределов всё равно не имеют, а ограничения вполне. Ну не на хлебе же и воде-то живём, в сам деле? Не в набедренных же повязках ходим.
Эпилог
На обратном пути встретился я со своими бывшими виртуальными, а ныне реальными знакомыми по интернету. Принимали опять же очень хорошо. И в кабак сводили и сувениров надарили. Я им, естественно, рассказывал, как и что, и в разговоре привёл такое сравнение: теперь я лучше понимаю людей, вернувшихся с войны. Товарищ мой меня упрекнул: некорректное сравнение. Конечно. Там тебя именно убить норовят, а тут задача куда проще – самому не убиться. Или не упиться. Но общее, я думаю, здесь всё же есть. И те, и другие живут ненормально. И психологически это чересчур тяжело. К нормальной жизни трудно возвращаться. С разной, конечно, степенью трудности.
Но солдаты-то ещё или за идею, или не по своей воле. А гастарбайтеры-то за каким? Добро бы деньги были большие, так ведь ничего подобного.
С одной стороны, их безумно жалко, с другой они получают то, что заслужили. Остервенелое и наивное, на грани глупости, стремление к обогащению, никак и ничем не подкреплённое.
Тяжело жить на свете дуракам. Увы, но тут я и себя отчасти имею в виду.
Вот так «… и пошли за суетою и осуетились…»
Александр Махнёв
Александр Махнёв родился в 1964 году на Дальнем Востоке в Комсомольске-на-Амуре, живет в Ташкенте. Публиковался в журналах и литературных сборниках Украины, Греции, Германии, России, Казахстана, Израиля, в периодических изданиях Узбекистана («Пресстиж», «Правда Востока», «Новый век», «Даракчи», «Звезда Востока», «Ёшлик»).
