Цикл стихотворений Александра Назарова под общим названием «Зимнее» был выбран победителем в литературном конкурсе «Горячий лёд». Мы публикуем этот цикл и еще один («Из грасского дневника») и поздравляем автора с заслуженной победой. У Назарова в одном из текстов, который не вошел в подборку, есть строки «о, как мы молились стихами / вечерней и вешней земле» – именно это опорное впечатление могло бы охарактеризовать представленную поэтику: она зиждется на классических словесных гармониях, иногда – на узнаваемых ходах, но детальность, музыкальность, пристальность взгляда и честность лирической интонации позволяют создать впечатление, которое можно получить от наблюдения за рисунком песком на стекле – картина складывается из крупиц, где верным движением отсекается лишнее и сохраняется значимое.
Анна Маркина
Назаров Александр Васильевич родился в 1968 году. Учился в 126-й школе г. Ленинграда. Служил в в/ч 3448 под Челябинском. В 1994 г. закончил филологический факультет РГПУ им. Герцена. С 1993 г. работает в школе, в данный момент – учителем русского языка и литературы в Санкт-Петербургском губернаторском физико-математическом лицее №30. Стихи начал писать в 9 лет, прозу в 17. Автор 10 поэтических и одного прозаического сборников. В 2019 году в Варне (Болгария) вышла книга «Александр Назаров. Избранное 1994-2011». В том же 2019 году был лауреатом конкурсов «Славянское слово», «Образ Крыма» и конкурса им. Александра Куприна.
Александр Назаров // Простые строки
Простые строки
(Из грасского дневника)
*
Там прибой, органом Баха
стонущий нетерпеливо,
тёмно-синий рытый бархат
гор, сбегающих к заливу.
Там под ветер пенье сосен
и заброшенные дачи,
там к концу подходит осень,
а за ней зима маячит.
Там сливает голос птица
с мерным рокотом прибоя.
Там растрачено тобою
то, что вновь не повторится.
**
О, прихоть большого поэта –
роскошествовать на гроши,
пустынею грасского лета
бумага постыло шуршит.
И не впечатлит эскапада
(во всём виновато вино)
о том, что былого не надо,
а в будущем всё решено.
И я забываю про вечность,
бессмертье и прочую бредь…
Мне хочется просто беспечно
на тихое море смотреть.
***
Как мало, должно быть, осталось
от нас, окрылённых мечтой,
от нас, презиравших усталость,
спешивших за славой пустой.
О, полные пафоса вирши!
О, стаи убогих стишат!
И ветхой бумагою мыши
тихонько за стенкой шуршат.
Когда, путь земной завершая,
замолкнем, быть может, от нас
останется только шуршанье
бумаги в полуночный час…
Зимнее
*
иногда навсегда, чаще иногда никогда,
и чернеет вода как беда из-под сизого льда,
и вода без дна, она та же беда без дна,
и бедна вина, и почти не видна беда.
я о чём – ни о чём, я себя наизусть прочёл,
и словами беда моя боль из меня течёт,
как вода подо льдом, ядовитая боль из уст,
я исчерпан до дна, я почти что бездонно пуст.
иногда лебедой, чаще чёрной полынь-звездой,
что за чёрною былью вдов пустотой-немотой
заговаривать боль, заплутавши в вине-беде,
я по сизому тонкому льду навсегда нигде.
**
а на мутной фотке река течёт,
и впадает в то, что зовётся даль,
ты сидишь, подперев пустоту плечом,
ощущая то, что зовётся жаль.
а на мутной фотке течёт река,
берега, коровы, пастух Макар,
и чужое небо издалека
осыпает вечным вороньим кар.
а потом засыпает декабрь снежком
и ворон, и небо, и жизнь, и смерть,
и пейзаж, что до одури был знаком,
начинает сам на тебя смотреть,
и на мутной фотке наоборот
берега и речка наоборот,
и коровы с небом наоборот,
и зима, где не был, наоборот…
***
Он слишком долго жил на этом свете.
И долго жизни прежние копил.
И светит солнце. Парк так дивно светел.
Ему ж не светит. Ничего не светит.
И всё же Ты его не торопи.
Вот он выходит в никуда из дома.
Вот созерцает в небе провода.
Вот тащится по улице знакомой,
где постоянство угрожает комой.
И никуда впадает в никогда.
Опять декабрь. Мир болен декабритом.
Поёт на ветке хмурый нахтигаль.
Такая жизнь. Мы с нею, в общем, квиты,
разрозненные буквы алфавита
рассыпав в снег. Не жаль.
Почти не жаль.
