Ханна Арендт — о банальности зла. Лена Крайцберг — об обыденности абсурда.
Слишком саркастичная, чтобы быть поэтом-поэтом. Высокой страсти не имея — но кажется, эта высокая страсть окончательно отодвинулась в прошлое. Лена еще и художник — мастер скетча, наброска. В стихах она более подробна. Но подробность не равна многословию — и у Лены все уместно, включая повторы, пародирующие неловкую речь дилетанта. А интонация рождает доверие.
В недавнем обзоре журнала «Воздух» поэт, прозаик и критик Евгений Никитин написал про одну из подборок: «тексты <…> не стараются убедить меня в том, что это литература. Здесь есть воздух и живое дыхание». В точности то же можно сказать и о стихах Лены Крайцберг.
Геннадий Каневский
.
Лена Крайцберг родилась и выросла в Кишиневе. С 1992 живет в Израиле. Пишет по-русски. Рисует картинки. Печаталась в журнале «Двоеточие».
.
Лена Крайцберг // Выкройки
.
*
В магазине ниток и булавок
Молодой работник так неловок.
Шпильки он просыпал на прилавок
И рябит в глазах от их головок.
Там от дырок пуговицам больно.
И иголок целая обойма,
Там на полках ситец, шёлк и войлок.
И хозяин – тихий алкоголик.
А в углах бесшумными полками
Пряжа сгрупирована клубками,
Свет клубится, пылью ощетинясь.
Метр — как одинокий пехотинец.
В магазине ниток и иголок
Мне отмерят кружева осколок.
Мне отрежут голову от шеи
(Я сама так ровно не сумею).
Потопчусь ещё чуть-чуть средь модниц.
Подожду, пока остынет след от ножниц.
И спрошу: как мне попасть домой?
— Топай — отвечают, — по прямой…
.
*
хорошо не будем выходить
раньше девяти не рассветёт
после трёх смеркается уже
ты живёшь на верхнем этаже
лифт идёт туда с большим трудом
гулко громыхает и застрять
норовит на каждом этаже
или вниз сорваться в шахту вниз
всё конечно кончится легко
всех конечно вытащат наверх
медленно не сразу но к пяти
скорые разъедутся давно
Ты живёшь на верхнем этаже.
Даже голову мне больно задирать!
А к пяти стемнеет ведь уже?
И едва ли мы успеем в пять.
После трёх покажется луна.
Тоненькая, рваные края.
Только все равно тебе водить
Участкового по верхним этажам.
— Здесь живёт богатый человек:
У него уплочено за свет.
— Здесь мяукают голодные коты,
— Здесь собака лаяла всегда,
А сегодня начала скулить.
Лифт её, наверно, напугал.
— Здесь не знаю кто, но по ночам
музыка, и пение, и дым
коромысленный, промасленный. Сосед,
что под нами, им недавно вышиб дверь.
А они поют себе, поют.
.
*
Представь себе что ты тбилисский банщик
Ты трёшь туристов шерстяным ковром
Пытаешься сошкрябать с них тавро
Обманщиков
Раскладываешь их перед собой
Привычную живую вещь
Обычную заводишь песню речь
Разглаживаешь их распутываешь
И пенным облаком из наволки простой
Укутываешь
Сам тонешь в этом облаке на треть
Отчаявшись их душу оттереть
Окатываешь ледяной водой
Ковер берёшь скатав его трубой
И молча наблюдаешь сам с собой
Что делает с обычным подлецом
Чай с чабрецом
.
Из цикла “Поэма выкройки”
Модельер-конструктор и портниха
С опытом работы многолетним
Раскроит мне платье лихо
Росчерком одним осенне -летним
Взмахом тренированным одним
Деловым. Спортивно-деловым.
Мне бы так, чтоб к сентябрю готово.
Здесь подшейте, а вот тут прогладьте.
Может быть, в начале было слово,
Но в конце концов мне нужно платье.
Инженер-конструктор и диспетчер
С опытом наземным и воздушным
Мне подскажет к рукаву реглан
Ключ, чтоб не морщило по углам,
Мне раскроет вытачек подвздошных –
Чтоб дыханье не мешало речи,
Чтобы складки скрадывали плечи —
С грифом “сверхсекретно” тайный план.
Мастер по укладке шпал Колян
Раскроит мне череп пополам —
Тут уж не спасти от пятен платье —
Он вчера пришел с войны, он пьян.
.
*
Есть на мальчика зимняя обувь
Есть на девочку лыжный костюм
Темно-синяя крышка для гроба.
И из сырников лишний изюм.
Ящик книг на английском и русском.
Для поделок мешок лоскутов.
А забравшему дарим в нагрузку
Три бобины квинов и битлов.
Есть махровые простыни. Грелка.
Самиздатовский первый Ожог
Черный кофе помолотый мелко.
Чуть надбитая с краю тарелка
И для обуви длинный рожок.
Калькулятор расческа отвертка
Готовальня авоська сачок
Тяпка лапка для Зингера терка
Десять тюбиков Жемчуга пасты
Тридцать третьего номера ласты
Деревянный вязальный крючок
Есть пельменница, синяя лампа,
Есть обоев ненужный рулон
Есть отрез королевского драпа
Только молью поеденный он.
Есть обеденный стол. Раскладушка.
Есть настольная лампа ампир.
Добрый муж.
Дорогая подружка.
Есть хомяк, закопавшийся в стружку.
И по швам чуть расползшийся мир.
Есть вопросы. Не нужно ответов.
Шоколадок не надо. За так.
Самовывозом. Завтра с рассветом
Все пойдет на помойку. При этом
В доме лифт. И большая парковка.
Все постирано. Все в упаковках.
Плюс в придачу походный рюкзак.
.
из цикла #стихони
Длинная версия
Простата хуже воровства.
Простаивают поезда.
Масла, прозрачные настолько,
Что стенки тонкого стекла
Сползают в донышко тихонько
И на корнях и травах зла
Легка лечебная настойка.
В простенок вжавшись, допоздна
герой, задержанный на стройке
Авралом битого стекла,
Дедлайном тлеющей помойки,
Придавлен поездом узла,
Расплющен грузом неустойки.
Стрелой измучен, стёрт чертой.
Прострелами вконец освистан,
Вслед за подвыпившей четой
Выходит, наконец, на пристань.
А там уже и город весь,
С утра построенный в шеренги,
Макает в тёплый чай меренги.
И грязных чаек в небе взвесь.
И все кричат ему: ты здесь!
А у него с собой бумаги,
Остатки горькой в плоской фляге,
Прострел в спине, простой на стройке.
Ему бы где-нибудь присесть.
А лучше лечь. Переодеться.
Уснуть со светом. Ночь вертеться
в поту, в бреду, на узкой койке.
Пустеет пристань. Перестань.
У чаек пристальные взгляды.
Они умеют камнем падать,
Пока ты тянешься, привстав,
Отклячив зад и стул отставив,
К меренге. Проследи глазами,
Добыча их в каких кустах?
Пусть это главный твой экзамен.
Уже примерила листва
Фонарный свет, закатный отблеск.
Толпа догуливает отпуск.
От моря тёмен путь и долог
Сквозь неуютные места,
Через опасные кварталы.
А чайки следом: им всё мало.
Известный в городе уролог
Сегодня бросился с моста.
.
