Маргарита Голенко родилась в 1992 году в Симферополе. Окончила Московский педагогический государственный университет. С 2014 по 2020 гг. работала учителем русского языка и литературы в школе. Окончила мастерскую Анны Никольской, мастерскую издательства «СТиХИ» (детская поэзия, мастер Игорь Шевчук). Участница семинара молодых писателей «Мы выросли в России» (г. Оренбург). Публиковалась в журналах: «Чердобряк», «Костёр», «Вверх тормашками», «БукиЗнаки», «Урал», «Формаслов». Лауреат конкурса «Сказки про Пушкина» (2023), финалист конкурсов «Кора.Стих» (2023), «В начале было Слово» (2023), «Литературные Старки» (2023), полуфиналист конкурса «Яблочный Спас» (2023).
.
Маргарита Голенко // Туфли
Сливочный ручеек тек по стаканчику, ныряя в вафельные квадраты и капая прямо на руку. Отвернувшись, чтобы не видела Анна Владимировна, я попыталась слизнуть мороженое. На майском солнце оно таяло почти так же быстро, как мой мозг — на защите проекта полчаса назад. В расплавленных мыслях плавал по кругу, словно чаинка в чашке, один-единственный вопрос, на который я не смогла внятно ответить. Вопрос, заданный вредным голосом старухи Шапокляк из мультика:
— Уважаемая Ольга, а что вы скажете об исследованиях Павла Петровича Колесникова? В вашем списке использованной литературы его нет, однако он как раз специализируется на теме топонимов.
Понятия не имею ни о каком Колесникове, хотя и посвятила работу названиям улиц родного района. Тему предложила Анна Владимировна, еще в начале года.
— Мы могли бы выступить на Всероссийском конкурсе, — сказала она тогда, — я в тебя верю. Немногие девятиклассники потянули бы такой проект. Это, знаешь, уже университетский уровень.
Топонимы, синонимы, паронимы… Мне все равно. А когда Анна Владимировна говорит «я в тебя верю» — нет.
Интересно, если бы я тогда придумала, что ответить Шапокляк из жюри, мне присудили бы первое место?
Учительница спокойно улыбалась, наслаждаясь прогулкой по Александровскому саду. На ее красивом лице не было ни одной морщинки. Наверное, она гораздо старше, чем выглядит. Во всяком случае у нее есть дочь, уже взрослая, учится в университете где-то в Польше. Вроде бы Анна Владимировна говорила — она как раз сегодня вечером должна приехать.
Интересно, а если бы мне отдали первое место, учительница была бы так же спокойна?
А вот телефон в сумке, поставленный на вибровызов, прямо прыгал от счастья. Это Паша уже весь извелся: с самого утра шлет сообщения. Папа тоже написал, подруги… Только от мамы сообщения не было. «Второе», — быстро набрала я Паше и бросила не глядя телефон обратно в сумку, прямо на распечатанный текст речи для защиты. Остальным расскажу все чуть позже.
— Мама поздравляет? — с надеждой в голосе спросила Анна Владимировна.
Зря, наверное, столько рассказываю ей о себе. Мы, конечно, сблизились за время работы над проектом, но я ведь ей, в сущности, никто. Просто одна из девятиклассниц. И мне совсем не стоит к ней привязываться.
— Это Паша.
— Он очень за тебя болеет, — тонко улыбнулась учительница, — вчера даже подошел ко мне и сказал, что не будет отвлекать до защиты.
— Как мило с его стороны, — пробормотала я, стараясь принять безразличный вид. Хотя что мне скрывать? Что встречаюсь с одноклассником? Что мои родители развелись и я живу с отцом? Анне Владимировне известно все.
— Но теперь ты свободна, — подмигнула она. — И заслужила отдых. Оля, это такая грандиозная работа! Горжусь тобой.
В этот момент мое сердце растаяло вместе с мороженым. Говорила ли мама когда-нибудь «горжусь тобой»? Я такого не помню.
В воскресный полдень на станции «Охотный ряд» людей было не так много, как обычно. Мы зашли в вагон поезда и сели напротив дверей. Телефон постоянно вибрировал, но я не могла позволить себе отвлекаться: скоро наша станция. Мы выйдем, еще немного пройдемся до школы, и с Анной Владимировной придется расстаться. К счастью, только до понедельника — в понедельник русский.
Телефон был слишком настойчив: пришлось ответить. Паша хотел встретиться сегодня вечером.
«Давай в шесть», — написала я ему.
Как раз успею пообедать, отдохнуть и привести себя в порядок. Что бы надеть на свидание с Пашей? Наверное, что-то женственное и романтичное. Платье у меня есть, а вот обувь…
— Анна Владимировна, а платье с кроссовками носят? — Спросила я, когда мы вышли из метро.
— Я ношу, — рассмеялась Анна Владимировна.
— И даже на свидание?
Это был глупый вопрос.
— А ты бы что хотела надеть? — Учительница заправила за уши русую кучеряшку.
— Наверное, туфли… — неуверенно протянула я.
Сказать, что мечтаю о шпильках? Нет, не стоит. Девчачество какое-то.
— На низком каблуке.
Левая бровь Анны Владимировны дернулась, как будто она о чем-то вспомнила.
— Слушай, у меня ведь есть кое-что, — сказала она. — Зайдем ко мне на секунду? Я тут недалеко живу.
Анна Владимировна шуршала пакетами и коробками в глубине комнаты, а я, отказавшись от чая, осталась ждать в прихожей. Коридор выглядел так, как будто ремонт в нем не делался лет сто: выцветшие бумажные обои кое-где отходили от стены, дверца старого деревянного шкафа не закрывалась до конца. Зато здесь, помимо верхней одежды, обуви и ключей, были книги. Ничего особенного: в основном учебники русского языка, словари и тетрадки с тестами для подготовки к ЕГЭ, но они так явственно кричали: «Здесь живет Анна Владимировна!», что меня охватил дурацкий трепет.
Наконец учительница вышла, держа в руках обувную коробку.
— Уфф, нашла! — выдохнула она, и в ее глазах наконец засветилось то самое счастье, которое я ждала с тех пор, как объявили результаты конкурса. — Подумала, тебе они будут как раз.
Я открыла коробку и хихикнула. Туфли, которые в ней лежали, были смешные и, как мне казалось, совершенно не модные. Сверху — черные плетеные полоски то ли бархата, то ли замши. И каждая такая полоска с золотой каймой. Посередине — огромный бант. Позолоченные пряжки, ремешок вместо задника и сужающийся книзу каблук. Выглядела эта конструкция ненадежно, но, наверное, один раз сходить на свидание пойдет.
— Да, они необычные, но зато настоящее ретро!
Анна Владимировна торжественно протянула коробку, словно какой-нибудь Оскар.
— Еще моей маме кто-то привозил из-за границы. Тогда же было трудно достать такое… Натуральная кожа! В общем, мама их так ни разу и не надела: берегла для особого случая. А я не ношу туфли, мне неудобно. Ну и дочка не хочет… не нравится. А тебе?
«Мне нравитесь вы», — хотела сказать я, но вместо этого ответила:
— Очень красивые!
— У тебя, наверное, тоже тридцать шестой? — продолжала учительница. — Я думаю, тебе подойдут.
Конечно, подойдут!
Я переобулась и посмотрела в зеркало, висящее на входной двери. Какие же смешные! Хотя что-то и правда было в них особенное. Дух времени? Частичка Анны Владимировны? Я не знаю.
— Ну как конкурс? — спросил отец, когда я пришла домой. — Хотел тебе позвонить часов в одиннадцать, но боялся, что ты будешь в это время еще занята. Я же просил написать, когда закончишь.
Он потянулся к электрическому чайнику, не вставая со стула, и нажал на рычажок включения, который тут же загорелся оранжевым.
— Извини, забыла, что сегодня выходной. Не хотела отвлекать от работы, — соврала я. — Мне дали второе.
— О, поздравляю!
Папа достал из холодильника торт и поставил на стол. «Бульк-бульк» — послышалось из чайника.
— Купил сегодня утром, — отец кивнул на торт. — Не сомневался, что пригодится, — подмигнул он.
— Ты, по-моему, ослышался, — пробормотала я. — У меня не первое место, а второе. Так что отмечать нечего. И я уже съела мороженое.
— Мороженое?
Бульканье кипящей воды стало громче.
— Да. Анна Владимировна угостила. И, честно говоря, пап, я устала. Даже обедать не хочу. Пойду посплю, а то всю ночь речь учила.
— Ну ты это, Олененок, расстроилась …?
Шум кипящей воды заглушил последнее сказанное им слово.
— Точно, я тупой Олень, — сказала я повышая голос, чтобы перекричать шум чайника, но он пыхтел, шипел и трясся, как ненормальный. — Представляешь, я не знаю, кто такой Колесников!
— Я тоже! — Крикнул отец сквозь грохот электрического монстра.
Рычажок со звоном подскочил вверх и погас.
— Ладно, проехали, — сказала я тише. — Вечером погуляю с Пашей, потом по тортику, хорошо?
— Хорошо, — вздохнул отец, — позвони матери.
— Ты не сказал ей про защиту?
— Сама скажешь.
Я ушла в свою комнату, хлопнув дверью, но после отдыха все стало как-то лучше. Собираясь на свидание, я даже чмокнула папу в небритую щеку.
— А туфли откуда? — Удивленно спросил он, окинув меня неодобрительным взглядом с головы до пят. — А накрасилась-то…
— Туфли Анна Владимировна отдала. Им сто лет уже.
— Опять твоя Анна Владимировна!
— Тебе туфли не нравятся или она?
— В девять чтобы дома была, Олененок. — Папа еще раз примирительно поцеловал на прощание.
Паша уже ждал возле подъезда с букетом гипсофилы.
— Поздравляю, Хельга, с победой! — И протянул букет.
Паша всегда называет меня так. Говорит, во мне есть север: русые волосы, голубые глаза. Против Хельги не возражаю. Это лучше, чем Олень.
— Ды вы что, сговорились, что ли! — проворчала я, но букет взяла.
— С кем? — Не понял Паша.
— Да это я так. Я же написала: первое мне не дали. Не получилось.
И чего он лыбится? Я что, сказала что-то смешное?
— Именно за твои амбиции я тебя и люблю. Не переживай, за первое были бы розы.
— Правда?
— Нет. Моих карманных только на вот это хватило… Я даже названия не запомнил.
Я благодарно взяла Пашу за руку.
— Гипсофила.
— Точно.
И мы, как обычно, пошли в парк по тропинке, ведущей вдоль нашей школы. Проходя мимо окна кабинета русского, я машинально обернулась, но там, конечно же, было темно. Что Анна Владимировна забыла в школе в воскресенье в шесть часов вечера?
— О, у тебя туфли новые?
Паша всегда замечал, когда во мне что-то менялось.
— Ага. Нравятся?
— Прикольные. Необычные такие!
— Анна Владимировна подарила.
Паша замедлил шаг.
— Ничего себе! Она так скоро тебя удочерит.
Я остановилась и отпустила Пашину руку.
— У нее своя дочь есть. Как раз приезжает сегодня.
Кажется, мой голос прозвучал резче, чем мне хотелось.
— Она отдала, потому что это никому не нужное старье. — Я снова взяла Пашу за руку. — С советских времен у нее валяются…
— То-то я сразу понял, что они необычные какие-то. Но, слушай, это же классно, а? Представляешь, сколько им лет?.. Может, они вообще волшебные?
Мы шли по неровной дорожке парка. Пахло сиренью, гипсофила облаком обнимала мою правую руку, а в левой лежала теплая Пашина ладонь, которую не хотелось отпускать. Я сказала Анне Владимировне спасибо за туфли?..
Паша словно почувствовал, что я опять думаю об учительнице, и спросил, ревниво щурясь:
— Русичка довольна? Хвалила тебя?
Я почувствовала, как дернулся уголок рта.
— Не называй ее так.
— Только ради тебя — Анна Владимировна!
— Знаешь, да, она сказала, что гордится мной. Но мне кажется…
Я замолчала, пытаясь подобрать слова. И вдруг случайно подвернула ногу. Паша меня подхватил:
— Осторожней!
— Классные туфли, но, видимо, надо разносить, — пробормотала я и крепче взяла Пашу под руку для надежности. — Мне кажется, Анна Владимировна немного разочарована мной.
— Сказала, что гордится, подарила туфли. Что тебе еще надо?
Его голос прозвучал так, как будто он был недоволен. Действительно. Что мне еще надо?
— Ты маме-то звонила? — Снова спросил Паша, не дожидаясь ответа на предыдущий вопрос.
— Потом, — отмахнулась я.
Мы пришли в любимое место — небольшой круглый скверик, обустроенный вокруг фонтана в виде морского конька. Уже начало темнеть, и у конька включилась синяя подсветка. Я села на лавочку и положила гипсофилу рядом. Туфли все-таки немного натерли ноги.
— Что? Неудобные? — с сочувствием спросил Паша и сел с другой стороны гипсофилы.
— Нет-нет, все в порядке.
— Ну еще бы, — хмыкнул он, — волшебный подарок феи-крестной. Теперь ты можешь ехать на бал.
— А мне представилось, как будто я Дороти из «Волшебника страны Оз».
Вытянула ноги вперед. В сумерках поблескивала золотая кайма, слабо отражая синий свет фонтана.
— А мы сейчас проверим! — сказал Паша.
Что это он еще придумал?
— Как проверим?
— Вставай.
Ох, только не это. Ноги в этих туфлях, признаться, совсем уже болели.
— Паш, дай посидеть…
— Давай-давай, эксперимент.
Я послушно встала.
— Три раза стучим каблуками и прыгаем.
— И что должно произойти? — насмешливо спросила я.
— Если это те самые башмаки, то, наверное, перенесешься в какую-нибудь точку мира. Куда бы ты хотела попасть?
— Домой, в Канзас, — улыбнулась я. — Ты глупый.
— А ты красивая. Но тоже глупая.
— Это потому что получила второе место, а не первое?
— Да успокойся ты уже со своим местом. Начинаем! На счет «три». Раз, два… три!
Я прыгнула и на секунду поверила, что и правда улечу куда-нибудь если не в Канзас, то хотя бы в Караганду. Но быстренько приземлилась на землю. Да еще и так неудачно: опять подвернула ногу!
— Мда, плохая была идея, — смущенно буркнул Паша, усаживая меня обратно на скамейку. — Ничего не сломала? Болит?
— Побаливает, конечно, но, думаю, с ногой все в порядке. — Я кряхтела и потирала лодыжку, как старая бабка. — Но, кажется, кое-что все-таки сломалось…
Я сняла правую туфельку. Сужающийся книзу каблук сломался пополам. То-то он казался мне ненадежным.
— Жалко, — сказал Паша. — Это можно починить?
— Не знаю… В любом случае, думаю, не смогу их носить. Все-таки они неудобные. Анна Владимировна, наверное, расстроится…
Опираясь на Пашу, я кое-как дошла до дома. Вот тебе и волшебные туфли.
У подъезда мы остановились, чтобы попрощаться. Я повернулась к Паше. Сейчас он меня поцелует.
Но тут загудела сумка: после защиты я так и не сменила вибровызов на обычный громкий режим. Номер был незнакомый. «Наверное, мошенники», — подумала я, но все-таки ответила, жестами извиняясь перед Пашей. Тот понимающе развел руками.
— Алло, это Оля? — Раздался в трубке тоненький голос.
— Да, это я.
— Привет. Это Алиса, от Анны Владимировны. Я ее дочка. — Голос дрогнул на последнем слове.
— Эээ… Здавствуйте.
— Мама дала твой номер. Так вот, слушай, я знаю, мама наши туфли тебе отдала. Как всегда, не посоветовавшись со мной.
— Да… — Растерянно ответила я.
— Вряд ли, конечно, мама что-то обо мне рассказывала… В общем, я в Польше учусь. На первом курсе. Представляешь, была там на выставке и видела их! Туфли!
Собеседница замолчала. Я все еще не понимала, что происходит.
— Вы видели туфли? На ком?..
— Не на ком, а на выставке! Прямо за стеклом! Один-в-один! Они, оказывается, каким-то крутым французским дизайнером сделаны. Настоящий раритет! Представляешь, как круто?
Алиса чирикала, словно воробышек.
И тут я поняла в чем дело.
— Вы хотите, чтобы я их вам вернула?
В трубке замолчали. А потом высокий голос опять защебетал:
— Я знаю, это не очень красиво… просить подарки назад… Ты уж извини. Мама — как всегда. Хоть бы спросила.
Я посмотрела на Пашу круглыми от ужаса глазами, отвечая телефону:
— Ой, Алиса… Я дико извиняюсь! Я их надела сегодня, а они…
— Что? Что с ними?
— Там каблук… в общем, он сломался, — выдохнула я.
— И когда ты только успела! — неожиданно резко выпалила Алиса.
Мне захотелось плакать.
— Я не виновата, честное слово! Они такие неудобные…
— А починить нельзя?
— Может быть, можно… Я не знаю. Хотите, верну так?..
В трубке повисла пауза.
— Ну и зачем они мне теперь, поломанные?! — Алиса хмыкнула. — Это все из-за мамы. Хоть бы позвонила, прежде чем такие вещи ученикам раздаривать…
Сердце внутри меня неожиданно громко застучало.
— Ваша мама…
Тут я почувствовала, как к горлу подступил комок, но я уже не могла остановиться:
— Она замечательный учитель! И человек… Вам так повезло с ней… Я ведь даже не первое место на конкурсе заняла, а она столько всего для меня сделала!
Алиса неожиданно прервала меня, и ее голос перестал быть тоненьким и птичьим:
— Она всегда была такой, — Алиса кашлянула. — Со своими учениками. Им — поддержка, подарки, ласковые слова… А мне… А я ведь мастер спорта по фигурному катанию! Знаешь, сколько у меня медалей? Хоть раз она сказала «я горжусь тобой»? Только с другими носится. И хоть бы позвонила сначала, мое мнение узнала — но нет, много чести! Хотя зачем я тебе все это говорю?..
Я не могла поверить своим ушам.
— Как?.. Как такое возможно?..
— Только ты это… Не бери в голову. Все нормально. Мне эти слова и так много раз говорили.
— Кто?!
— Тренер. Ну, ладно, не грусти! Туфли оставь себе. Может, починятся.
Я положила трубку и посмотрела на Пашу.
— Хельга, красавица, что случилось?
Он обнял меня.
— Паш… они не волшебные, — я пыталась говорить спокойно, хотя мне хотелось плакать. — Они самые обыкновенные…
Паша аккуратно погладил меня по спине. Он, конечно же, ничего не понял.
— Пора мне домой… — вздохнула я. — Папа ждет. И маме надо позвонить, а то она даже ничего не знает…
— Всё будет хорошо.
Я вытерла слезы и улыбнулась. Мы поцеловались, и я пошла домой есть с папой торт, хромая на сломанном каблуке. Было девять часов пять минут.
Хотела отдать туфли в ремонт на следующий день после школы, но решила встретиться с мамой. А потом как-то закрутилась. Анна Владимировна ни разу про туфли не заговаривала. Да и после того, как работа над проектом завершилась, общаться мы стали гораздо меньше. А на следующий год русский язык у нас вела другая учительница.
.
