Поэт, афорист и детский писатель Сергей Федин родился в Москве, но детство провёл в Подмосковье. Будучи по национальности математиком (закончил механико-математический факультет МГУ, кандидат физ.-мат. наук), с младых ногтей, тем не менее, тянулся к литературному творчеству и языковым играм. Неудивительно поэтому, что после долгих лет преподавания в одном московском вузе им овладела лень-муза-непреодолимая-тяга к писательству. С той поры никак не может остановиться, памятуя о том, что приступ лени — преступление и что поэт на три четверти состоит из пота (ПоэТ). За последние 15 лет был автором, соавтором и составителем полусотни книг для детей и взрослых, выходивших в издательствах: «АСТ», «РОСМЭН», «Олма-Пресс», «Ридерз дайджест», URSS, «Айрис-Пресс», «ВИТА-Пресс», «МЦНМО», «БИНОМ», «Самокат», Memories и др. Публиковался в журналах «Новое литературное обозрение», «Наука и жизнь», Esquire, «Черновик», «Кукумбер», «Ридерз дайджест», «Квантик», «Пятнашки», «Техника молодежи», «Колобок и два жирафа» и т.д. Неоднократно участвовал в радио- и телепередачах. Призёр Всероссийского конкурса «Книга года: выбирают дети» (2012 г.). Лауреат премии журнала «Дети Ра» в номинации «Поэзия» за 2015 год. Заслуженный участник броуновского движения. Живёт в Москве.
Сергей Федин // Червябочка
Жил-был червяк по имени Вяк. Однажды утром он высунул голову из земли и посмотрел вокруг. Мир был прекрасен. «Как хорошо здесь наверху», — подумал Вяк и вдруг заметил, что земля рядом с ним зашевелилась и оттуда показался другой червяк.
— Привет, дружище! — радостно закричал ему Вяк. — Тоже решил погреться?
— Какой я тебе дружище? — мрачно ответил тот. — Я — твоя попа.
— А, это ты, По, — расстроился Вяк. — Вечно ты путаешься под ногами. Лезь обратно, ты портишь мне пейзаж.
— Ты выглядишь ничуть не лучше, — обиженно запыхтела попа и скрылась под землёй.
Надо сказать, что По — а именно так звали заднюю часть Вяка — была совершенно права: Вяк выглядел ничуть не лучше. Как известно, у всех червяков оба конца внешне почти одинаковы, и поэтому они часто спорят, кому считаться головой, а кому —… другой частью, в какую сторону ползти и так далее. Бывали даже случаи, когда обе половинки, поругавшись, начинали ползти в противоположные стороны, и червяк разрывался пополам.
Но у нашего героя этот сложный вопрос был решён очень мудро: каждая половинка становилась головой по очереди. Сейчас была очередь Вяка, потому-то он был так весел, а По всё время была недовольна.
Когда Вяк остался один, он опять оглянулся по сторонам, посмотрел вверх и… замер. Прямо над ним плыла по воздуху изумрудная бабочка. Такой красоты Вяк никогда не видел. Он вытянул подальше свою шею (впрочем, где у червяка шея, не знает никто, даже он сам) и вдруг открыл для себя целый мир. Вверху носились стрекозы, кувыркались кузнечики, мелькали осы. Но бабочки! Лучше всех были бабочки.
— Эх, почему я не летаю? Почему я не бабочка? — заплакал Вяк, но тут же опомнился и взял себя в руки, т.е. в лапы, т.е…., ну вы поняли, что я хотел сказать. Он весь вылез наружу и решительно пополз вперёд, к двум розам, росшим неподалёку. Он знал, что нужно делать.
Между розами, подобно гамаку, раскачивалась роскошная паутина, в которой наслаждался жизнью здоровенный паук.
Паука звали Пук, и он был самым близким другом червяка Вяка.
— Эй, Пук, — закричал Вяк и дёрнул за сигнальную паутинку, — очнись! Дело есть.
— Ну что ты там вякаешь? — недовольно откликнулся тот и приоткрыл глаза.
— А ты что там пукаешь? — обиделся в ответ Вяк и снова дёрнул за паутинку.
— Ну ладно, Вяк, не обижайся, — сжалился паук. — Просто я сейчас занят. Ты не можешь подождать минутку, пока я прослушаю вот эту навозную муху?
Вяк пригляделся и увидел, что, в самом деле, перед Пуком находится привязанная за крылышки огромная зелёная муха, приготовившаяся рассказывать.
Дело в том, что Пук был очень образованным и добрым пауком. Поэтому поймав очередную муху, он не съедал её сразу, а давал ей возможность спастись, рассказывая какую-нибудь поразительную и увлекательную историю. Если история была интересной, то Пук, даже будучи очень голодным, отпускал муху, если же — нет, то съедал её (кстати, он уверял, что глупые мухи гораздо вкуснее).
В молодости, когда Пук еще был совсем необразованным, его могла заговорить самая захудалая мушка, ни разу даже не искупавшаяся в варенье, и потому Пук часто оставался голодным. Со временем же удивить его становилось все труднее, и вместе с его познаниями стал расти и его живот. Правда и мух, неспособных выдать какую-нибудь занимательную сказку, почти не осталось.
Так вот, именно сейчас Пук и собирался выслушать (он называл это поэтичнее — «прослушать») очередную претендентку на его завтрак. Вяку оставалось только присоединиться к нему.
— Итак, слушай, о премудрый Пук, — торжественно начала муха, и ее черные круглые глазки возбужденно заблестели. — Сейчас я расскажу тебе о самом прекрасном, о самом чудесном из того, что я видела в своей жизни, а видела я очень много.
Пук радостно заурчал, закрыл глаза и поудобнее развалился в гамаке из паутины.
— Это случилось вчера, — таинственно зашептала муха, — там, за оврагом. Я увидела ее сразу. Она была прекрасна, она блистала и переливалась в лучах утреннего солнца. А запах! Какой был божественный запах! Она возвышалась и сияла, как пупок богини. Но когда я попробовала ее на вкус! О! — муха так разволновалась, что чуть не потеряла сознание.
— Кто же она, эта прекрасная незнакомка? — закричал Пук. — Назови мне ее имя!
— Это была… Это была… Навозная куча!
Наступило молчание.
— Так, — зловеще протянул Пук, — такие, значит, истории. Ну что ж, красавица, — добавил он медленно, и его мохнатые лапы зашевелились. — Тебе удалось добиться невозможного. С одной стороны, ты обеспечила мне завтрак, а с другой стороны, испортила аппетит к нему.
— Но, — добавил он задумчиво, — как говорила моя первая отпущенная муха, «лучше завтрак без аппетита, чем аппетит без завтрака». — И не успел Вяк опомниться, как прямо к его носу слетели крылышки несчастной мухи. Больше от нее ничего не осталось.
— Да, так что ты там хотел сообщить мне? — ласково осведомился Пук, нежно поглаживая свой раздувшийся живот.
— Пук, — грустно спросил Вяк, — почему я не летаю как бабочка? Ну хотя бы как навозная муха?
— Рожденный ползать, мой друг, летать не должен. — Пук развел в стороны все свои восемь лапок. — К тому же, — добавил он загадочно, — тот, кто извивается, достигает зачастую гораздо больших высот, чем тот, кто порхает. Я уж не говорю о том, что сплошь и рядом червяки и гусеницы по глупости превращаются в бабочек (и, кстати, очень скоро погибают), но бабочке превратиться в червяка не под силу.
— Но ведь я — червяк, — в отчаянии закричал Вяк, — почему же я не превращаюсь в бабочку?
— А потому, — важно ответил Пук, — что ты относишься к дождевым червям, а они, к счастью, не летают.
— Но почему к счастью? — удивился Вяк.
— Потому что, если бы ты вдруг превратился в бабочку, хотя, — тут Пук засмеялся, — представляю себе дождевую бабочку… Так вот повторяю, если бы ты вдруг полетел, то рано или поздно попал бы ко мне в паутину. А мне бы этого очень не хотелось.
— Подумаешь, паутина, — отмахнулся Вяк. — Ради счастья полета я готов пойти на любые жертвы. Ты лучше скажи мне — если крылья у меня никогда не вырастут, то, может быть, их можно приделать?
— Приделать-то их можно к чему угодно, — проворчал Пук, — хоть к этим розам, только будет ли от этого толк? Не все, что с крыльями, летает, к сожалению, — вздохнул он, — уж можешь мне поверить. Другими словами, сможешь ли ты полететь?
— Смогу, смогу! — закричал Вяк. — Я уже летал… во сне.
— Ну, нет, — замахал лапами Пук — это не считается. Мы все летаем во сне, когда растем и худеем. А вот падать ты будешь по-настоящему. И потом, где взять крылья?
— Да вот же они! — чуть не подпрыгнул Вяк, указывая на два прозрачных крылышка, лежащих неподалеку. — Те, что остались от съеденной мухи.
— Хм, — Пук задумался, почесывая круглый живот. — Не думаю, что получится, но попробовать можно. Да, — спохватился он, — а чем же мы будем их привязывать?
— Неужели ты не догадываешься? — изумился Вяк.
— Извини, Вяк, но после еды я всегда плохо соображаю.
— Естественно, ведь ты же питаешься только глупыми мухами. Но ответ прост, как моя вторая половина — паутиной! Ведь если она может выдержать даже твое толстое брюхо, набитое мухами, то уж меня — и подавно. Ну так как, Пук?
— Не знаю, не знаю. — Пуку явно не нравилась эта затея.
— Видишь ли, Вяк, — медленно начал он, — я ловлю и съедаю все, что меньше меня, и поэтому не хочу превращать своего лучшего друга в летающую сосиску. Хотя, — добавил он задумчиво, — если твоя идея найдет широкую поддержку у червяков, то нам, паукам, она тем более придется по вкусу. — Тут Пук облизнулся. — Да, — замечтался он, — мясо червяка, обжаренное на солнце в стрекозиных крыльях…
— Пук, прекрати! — Вяк снова дернул за сигнальную паутинку.
— Извини, дружище, извини. Я отвлекся. — Пук был явно смущен и старался не смотреть на упитанное тело Вяка. — Ну ладно, давай попробуем. — Он быстро спустился вниз на землю, скользя по паутинке, и тут же начал привязывать два прозрачных мушиных крылышка в самой середине червяка.
— Ура! — Вяк от радости чуть не бросился обнимать По, но та явно не разделяла его радости.
— Тоже мне Икар ползучий, — прошипела она, — лучше бы нору хорошую вырыл.
— И в самом деле, далось тебе это небо, — поддержал ее Пук, ловко прикрепляя крылья паутиной; восемь его мохнатых лап так и мелькали в воздухе. — Бери пример с меня. Я, единственный, парю между небом и землей и, хоть и не летаю, но и не ползаю. И вообще, самая короткая лестница в небо — вот эта паутинка, по которой я забираюсь наверх.
Но Вяк не слушал его, он думал только об одном: «Скорее бы!»
Тут Пук наконец завязал последний узел и ласково похлопал червяка по По:
— Готово. Можешь взлетать.
— Прямо сейчас? — прошептал Вяк, не веря своему и По счастью (насчет По, правда, у нас возникают сомнения, но ведь не может же одна половина червяка быть счастлива, а другая — нет!).
— Конечно, — Пуку и самому стало интересно, что получится, — только я думаю, тебе стоит забраться на какое-нибудь возвышение для старта.
— Это еще почему? — проскрипела По, мечтая о том, чтобы из этой дурацкой затеи ничего не вышло.
— Да потому, — начал туманно объяснять Пук, вспомнив лекцию умной мухи из конструкторского бюро, — что чем длиннее летательный аппарат, тем больше и выше должны быть крылья, либо мощность двигателя должна быть такова, чтобы взмахи крыльями…
— Хватит, хватит, — нетерпеливо перебил его Вяк, — я уже ползу наверх. — И он стал быстро взбираться по стеблю ближайшей розы, огибая шипы и волоча за собой недовольную По.
— Ну и что дальше? — закричал он Пуку, взобравшись на алый бутон, едва переведя дыхание.
— Прыгай вниз и маши крыльями. — Пук как всегда был силен в теории.
— Да, пока не разобьешься, — добавила По, пытаясь уцепиться хоть за что- нибудь.
Но было уже поздно.
Закрыв глаза от волнения, Вяк ринулся вниз.
— А-а-а! — закричала По и камнем рухнула вслед за ним.
Сложившись пополам, червяк стремительно несся к земле, прямо на несчастного паука. «Мой живот», — успел подумать Пук и в страхе закрыл его всеми восемью лапами.
Бум!!! Раздался страшный удар, и червяк врезался прямо в круглое пузо паука. Но переполненный живот бедняги был настолько упругим, что червяк, как резиновый мячик, снова взвился в воздух.
— Боже, — взмолился Пук про себя и зажмурился, — не дай им использовать меня в качестве батута.
Но второго удара не последовало. Выждав секунду-другую, удивленный Пук открыл глаза.
Прямо над ним в воздухе парило неведомое существо, напоминающее бублик с крыльями.
— А г-где Вяк? — запинаясь, спросил паук, ничего не понимая.
— Я здесь, — жалобно ответил бублик, изо всех сил махая крыльями, чтобы не свалиться вниз.
— Так это ты, Вяк? — радостно закричал Пук и вскочил на ноги. — Значит, полет состоялся? Ура! Впервые в мире обыкновенный червяк поднялся в воздух. Последний и самый высший шаг в авиации. И все благодаря моему животу. Слава животу Пука!
— Да погоди ты! — застонал Вяк, пытаясь оттолкнуть прилипшую к нему По. — Мне очень плохо. Мало того, что я со страшной силой машу крыльями и вот-вот упаду, так еще приходится обниматься с По.
— Но это же так естественно, — обрадовался Пук. Как настоящему мудрецу, ему было все равно, что объяснять. — Если середина червяка взлетит, то концы свесятся вниз. Что же касается работы крыльев…
Но договорить ему опять не дали. Что-то с жутким воем свалилось ему на голову, и Пук потерял сознание.
Когда он снова пришел в себя, то обнаружил, что на шее у него, подобно красивому шарфу, болтается червяк, а поломанные крылышки бедной мухи валяются в траве. Убедившись, что сам он цел и невредим, а несчастный Вяк не подает признаков жизни, Пук заплакал:
— Горе мне, горе! — стонал он, в отчаянии ударяя всеми своими лапами по туго набитому животу, отчего червяк на его шее каждый раз подпрыгивал. — Величайший из червяков погиб! Мой единственный друг, устремившись в небо, разбился!
— Тише! Тише! — проскрипел вдруг знакомый голос. — От твоих ударов даже у червяка может быть сотрясение мозга. А так как голова сейчас — Вяк, то это грозит именно ему.
— Отстань, По, не мешай мне оплакивать друга, — машинально ответил Пук, продолжая причитать:
— О, мой ползучий герой! О, мой летающий… — тут Пук запнулся. До него наконец дошел смысл сказанных По слов.
Он недоверчиво посмотрел на худшую половину червяка. — Так ты жива? — спросил он, испытывая сложные чувства.
— Как видишь, — отозвалась По, тщетно пытаясь сползти на землю.
— А Вяк?
— К сожалению, он тоже жив. По крайней мере, с его стороны я чувствую какое-то поползновение.
Обрадованный Пук стал тут же изо всех сил трясти Вяка. — Эй, Вяк, очнись! Полет закончен.
— Нет, не закончен! — прошелестел вдруг Вяк и открыл глаза. — Я снова полечу!
— Ну, уж нет! — По даже подпрыгнула от возмущения. — На этот раз пусть летит без меня!
— А что, это интересная мысль, — оживился Пук. — Ведь если червяка разрубить пополам, то каждая половинка будет жить как ни в чем ни бывало. Поэтому, если каждый раз отсекать у червяка его больную или… — тут он многозначительно посмотрел на По, — дурную часть, то оставшаяся половинка будет становиться все лучше и лучше. Хотя и все меньше… Давай, а? — обратился он к Вяку, который уже полностью пришел в себя.
— Что? — удивился тот, ничего не понимая.
— Отрежем По, и ты сразу станешь лучше и, главное, — добавил Пук вкрадчиво, — легче.
— Нет, — вздохнул Вяк, — это мой камень на шее, и я должен его нести до конца. Таковы условия нашего с По договора: терпеть другую половину во что бы то ни стало.
— Да, но с По на шее, как ты выразился, ты не сможешь полететь. И потом, — Пук развел лапы в стороны, — у меня больше нет крыльев от мухи.
— Ну и что? — не сдавался Вяк. — Мы возьмем крылья от бабочки. И не два, а четыре!
— Четыре бабочкиных крыла?! — Закричал в изумлении Пук. — И все крепить в том же месте, посередине?
— Эх, Пук, Пук, — опять вздохнул Вяк. — Лучше бы у тебя было не восемь лап, а еще одна голова. Это же так просто. Два крыла с одного конца и два крыла с другого. И никаких крыльев посередине!
— Хм, — пробормотал Пук, — не так уж глупо для червяка, у которого и головы-то в сущности нет. Тем более, что у меня действительно есть целая коллекция крыльев от бабочек.
— Ну так привязывай их скорее! — взмолился Вяк, извиваясь от нетерпения.
— Ну что с тобой поделаешь! Попробуем еще раз. — Пук быстро полез наверх, где тут же распорол свою подушку, набитую крыльями пойманных бабочек (Пук уверял, что только на таких подушках нам снятся самые красивые и воздушные сны). Четыре самых красивых крылышка он бережно опустил вниз и аккуратно привязал на обоих концах червяка.
— Готово! — Пук и сам был доволен своей работой. — С такими крыльями тебе и прыгать с розы не надо.
— Ура! — вдруг тоненько пропищала По, и так-то не любившая розы, а после неудачного старта и вовсе их возненавидевшая. — Меня мутит от одного их запаха!
— Главное, чтобы тебя не мутило от высоты, — заметил Вяк и тут же закричал, — Приготовиться! Взлет!
Пук, хоть и не верил в удачу, на всякий случай отодвинулся в сторону. И тут по команде Вяка все четыре крыла усиленно задвигались, тело червяка затрепетало, дрогнуло и… — о, чудо! — поднялось в воздух.
Пук от изумления потерял дар речи и только часто-часто моргал глазами.
— Я лечу, Пук! — прокричал сверху Вяк. — Получилось!
Пук в восхищении только размахивал лапами и глупо улыбался. Было совершенно ясно, что на этот раз его пузо будет в безопасности.
А в это время в воздухе творилось что-то невероятное: Вяк порхал и кувыркался в воздухе, как две пьяные бабочки, связанные веревкой. Его мотало из стороны в сторону, как во время шторма, но он был счастлив. Несчастная По, боясь оторваться, еле поспевала за ним, проклиная всех подряд.
— Если бы не твои дурацкие мухи, — кричала она Пуку, — этот ненормальный не смог бы резвиться в небе, да еще перед дождем.
— А ты, убогая козявка! — оборачивалась она уже к Вяку. — Ты всего лишь жалкий червяк с четырьмя крылышками, а возомнил себя чуть ли не бабочкой.
Тут Вяк не выдержал и застыл в воздухе, медленно разворачиваясь к По.
— Я, конечно, еще не бабочка, но уже и не жалкий червяк, — заявил он торжественно. — Я — червябочка!
— Кто?!
— Червябочка! — повторил Вяк. — То есть червяк с душой бабочки. А вот ты— всего лишь бабочка с телом червяка, то есть бабовяк.
— Разве это не одно и то же? — удивился снизу Пук.
— Конечно, нет! Ведь червябочка намного лучше любого червяка, а бабовяк гораздо хуже любой бабочки.
— Ну ладно, ладно, — вмешалась По. — Пусть я — бабовяк, а ты — червябочка. Но, может быть, нам уже хватит носиться в воздухе? Полетали и хватит.
— О, нет! Теперь я хочу полететь к моим новым братьям и сестрам. К бабочкам. Пук, — взволнованно спросил он друга, — ты не знаешь, где живут бабочки?
— На цветочной поляне. Я тоже давно хотел туда попасть, — мечтательно добавил Пук. — Я так люблю бабочек. А то все мухи да мухи.
— А далеко ли цветочная поляна? — замирая, спросил Вяк.
— В трех «мухах» отсюда, — ответил, поразмыслив Пук, измеряющий и время, и расстояние в одной и той же единице — «мухе».
А именно, одна «муха» — это время, которое нужно Пуку, чтобы съесть одну настоящую муху. И одновременно — это расстояние, которое он может пройти за время, равное одной «мухе» (Поэтому сказать: «Я прошел одну «муху»», все равно, что сказать: «Я шел одну «муху»).
Вяк не знал всех этих тонкостей, зато он сразу понял, что заветная поляна близко. Поэтому он сразу развернулся в нужную сторону и рванулся вперед.
— Куда ты? — завопила По, из последних сил догоняя его, но Вяк уже ничего не слышал.
Всего лишь через одну «муху» — ведь они летели довольно быстро — они уже были на месте.
Какой изумительный вид открылся Вяку, когда, тяжело махая крыльями, он ворвался на цветочную поляну! Кругом переливались всеми цветами радуги цветы, а над ними — еще более великолепные — колыхались в воздухе бабочки. Казалось, что некоторые, самые красивые цветы, взлетели в небо, чтобы их красота была видна всем. А может быть, наоборот, цветы — это просто бабочки, с рождения приколотые стеблем к земле и потому не умеющие летать?
Как бы то ни было, но Вяк при виде такой сказочной красоты совсем потерял голову, или чем он там думает, и как тяжелый вертолет в стаю фламинго, врезался в воздушное пространство над поляной.
— Братья и сестры! — кричал он радостно. — Я — червябочка!
А сзади, раздувшись от раздражения, злобно шипела и фыркала По.
Потрясенные и напуганные увиденным зрелищем, бабочки бросились врассыпную. Еще бы! Внезапно увидеть в небе здоровенного червяка с крыльями, да еще шипящего и орущего одновременно! Такого кошмара испугалась бы не только бабочка, но и птица, любящая полакомиться червивым мясом (то есть мясом червяка).
Через несколько секунд цветочная поляна опустела, даже цветы как будто стали сворачивать свои лепестки. И только в воздухе одинокий и несчастный носился Вяк. Он ничего не понимал.
— Стойте! Куда же вы? — кричал он во все стороны. — Я хочу с вами подружиться!
— Тут один воробей тоже хотел с нами подружиться, — пропищал откуда-то снизу самый смелый бабочк (вы, конечно, догадались, что бабочк — это бабочка-мужчина) по имени Бабуин. — Так после этого «знакомства» остались в живых только те, кто не успел познакомиться.
— Не бойтесь! — обрадовался Вяк. — Я не ем бабочек. И вообще, раньше, в своей прежней жизни, я был червяком.
— Червяком?! — поразился Бабуин, пристально вглядываясь в Вяка. — Так ты всего лишь червяк с крыльями? — И он звонко засмеялся. — Эй, бабочки! — закричал он, взобравшись на цветок и совсем осмелев. — Вылезайте! Это чудище не опасно. Это просто червяк!
И тут же целая стая бабочек поднялась в воздух и окружила Вяка.
— Я не червяк, — обиделся Вяк. — Я — червябочка! А это вам не жук на палочке.
— Червябочка? — тут уж засмеялись все сразу. Сама мысль о летающем червяке уже была смешной, а глядя на то, как он неуклюже барахтается в воздухе, пытаясь сделать изящный поворот, и вовсе можно было умереть со смеху.
— Ой, не могу! — заливалась самая красивая бабочка по имени Бабетта. — Он думает, что это называется летать!
И она пуще прежнего расхохоталась. За ней покатились со смеху все остальные.
— Ах, так! — возмутился и обиделся одновременно Вяк. — Ну, погодите! Раз вы смеетесь надо мной, то я улечу отсюда! А когда я научусь летать лучше вас, то вы сами будете гоняться за мной, чтобы только подружиться.
И он решительно развернулся в обратную сторону и быстро полетел назад. Даже По почему-то обиделась и долго еще злобно пыхтела и кричала вслед удаляющимся бабочкам:
— Мы еще вам покажем! Жалкие леталки! Вы и ползать-то не умеете!..
Вяк летел, не разбирая дороги, глотая слезы и обиженно повторяя:
— Такие красивые и такие глупые! А еще бабочками называются.
Но вскоре Вяк немного успокоился и стал думать о том, как он научится летать по— настоящему и поразит легкомысленных бабочек. Тогда уж они точно перестанут смеяться и полюбят его.
Замечтавшись, Вяк закрыл глаза, представляя себя, парящим среди бабочек.
И вдруг… Бац!
Он с размаху врезался в какую-то липкую и почти прозрачную сетку и тут же запутался в тонких, но прочных ее нитях. Ничего не понимающая По продолжала вовсю махать крыльями, еще больше запутывая себя и Вяка. Через несколько секунд спеленутый и беспомощный как младенец червяк повис в воздухе.
— На помощь! На помощь! — кричал перепуганный Вяк. — Какой великий пилот погибает!
— Безобразие! — Вторила ему По. — Что за хулиганство? Кто развесил тут эту гадость?
— Я!!! — раздался вдруг страшный голос, и над несчастным червяком склонилась чья-то жуткая морда с горящими глазами.
А-а-а! — закричали в ужасе Вяк и По. Впервые в жизни им хотелось одного и того же: как можно быстрее скрыться отсюда.
Но неведомое чудовище уже тянуло свои мохнатые лапы к нежному и беззащитному телу червябочки. Долетался, успел подумать Вяк и обреченно закрыл глаза.
В тот же миг лапы чудовища сомкнулись вокруг шеи Вяка…
Внезапно хватка злодея ослабла, и удивленный Вяк снова открыл глаза. Чудовище выглядело огорченным и расстроенно поглаживало лапами свой опавший живот.
Оно выглядело очень знакомым.
— Да это же Пук! — дошло наконец до Вяка.
Пук, а это, конечно, был он, печально вздохнул.
— Да, мой друг, это я. Ты разбудил меня в самый неподходящий момент. Мне снилось, что я вместе с паутиной летаю над цветочной поляной и ловлю бабочек. Таких красивых и… вкусных. А ты мне помешал, и поэтому я был очень злой и голодный. Еще немного, и тебе был бы конец. — Пук опять вздохнул. — Но я вовремя вспомнил твои крылья.
Тут Пук немного приободрился.
— И, выходит, я спас тебя от неминуемой смерти. Слава спасителю Вяка!
— Но сперва ты чуть не стал его погубителем, — прошипела По, уже вполне пришедшая в себя. — Уж лучше развязал бы нас.
— Да, да, — смутился Пук. — Одну секунду.
И он дернул за какую— то ниточку. Паутина сразу же расступилась, и Вяк снова почувствовал себя на свободе.
— Уф! Ну и тяжелый же выпал денек, — промолвил он, поудобнее зарываясь в лепестки пуковой розы. — Я так устал от всех этих трудов и волнений сегодня, что сейчас мне хочется только одного — побыстрее заснуть.
И он облегченно закрыл глаза и аккуратно прикрыл их крыльями. Осторожная По спряталась на стебле и тоже собралась спать.
— Но постой же! — Пук никак не мог успокоиться. — Ты же еще не рассказал мне о своих приключениях. Должен же ты компенсировать мне пропущенный ужин.
Но Вяк уже не слышал его. Положив свою бедовую голову на полураскрытый бутон розы, он крепко спал, намаявшись за день. И только два изумрудных крыла с его стороны время от времени слегка вздрагивали.
Чуть ниже, крепко обвивая стебель, что-то ворчала во сне По.
А Вяк улыбался.
Ему, как и Пуку, снилась цветочная поляна. Над малахитовыми и пурпурными цветами порхали в небе червябочки. Их изящные гибкие тела извивались в полете, а звонкий смех волнами переливался в воздухе.
Снизу, из нелепых и грязных нор, за ними с завистью наблюдали бабочки…
