Наталия Елизарова. Родилась в городе Кашире Московской области. Окончила Литературный институт имени А.М. Горького и магистратуру МГПУ (научно-исследовательская работа по творчеству К.Г. Паустовского). Член Союза писателей Москвы, Союза Российских писателей, русского ПЕН-центра. Автор трёх поэтических сборников и двух книг для детей, а также публикаций в периодике: в журналах «Дружба народов», «Нева», «Юность», «Урал», «Интерпоэзия», «День и ночь» и др. Представляла Россию на международных фестивалях в Сербии (Белград и Смедерево, 2012, 2014 ), Германии (музей Герхарта Гауптмана, Эркнер, 2014), Румынии (Решица, 2013), Черногории (2013), Боснии (Банья Лука, 2015). Автор гимна Ночной Хоккейной Лиги. Лауреат премии имени Анны Ахматовой журнала «Юность» (2015г.). Победитель конкурса «Поэзия в парках» (2016г.). Дипломант Первого Тургеневского конкурса «Бежин луг» (2018г.) Шорт-лист премии Фазиля Искандера (2020г.) Лауреат Первого международного литературного конкурса «Линия фронта» (2020г., 2 премия) Шорт-лист конкурса прозаической миниатюры имени Юрия Куранова (2022г.) Победитель Литературной премии «Справедливая Россия: патриоты – за правду» (2022г., 2 премия). Победитель Шестого всероссийского конкурса одного стихотворения гражданской лирики им. Н.А. Некрасова (2022г.) Дипломант международной премии «Premio Nosside» (2022г.) Соредактор сербского журнала «Жрнов», литературный редактор альманаха «Тургеневский бережок». Член оргкомитета премии «Антоновка.40+», член жюри премии им. Левитова, член оргкомитета конкурсов: «Жемчужное ожерелье», «Небываемое бывает», «Добром на добро». Организатор Всероссийского детского конкурса имени К.Г. Паустовского «Искусство видеть мир». Стихи переведены на английский, сербский, немецкий, польский, румынский, турецкий, даргинский, болгарский, венгерский, греческий, португальский, норвежский языки. Живёт в Москве.
Наталия Елизарова // Красное платье
Красное платье
Юля обошла стол снова, проверила количество вилок, ножей и фужеров. Вроде всё на месте. Гости должны быть с минуты на минуту. Тетя Лена — крёстная, тетя Таня — мамина подруга, тетя Надя с двумя дочками — Стеллой и Кристиной. Девочки хоть и старше Юли всего на два года, каждый раз по приезде перекинутся с ней от силы парой фраз и сидят вдвоём, и к ним приедешь — та же история. Юля старалась избегать таких поездок, поскольку чувствовала себя с ними неуютно, глупенькой чувствовала, недалекой.
Ещё должны были прийти две соседки — тетя Света и тетя Галя. Тетя Галя — казачка и очень любит петь, голос у неё — что надо, сильный, звучный. Юлька иногда тихонько ей подпевала, но подыгрывать на пианино не решалась. А тетя Света немного посидит и уйдёт, у неё мама больная.
— Юленька, салат отнеси, — послышался с кухни голос бабушки.
— Иду, — Юля быстро пересекла крошечный коридор и оказалась на кухне.
Бабушка на день рождения внучки наготовила вкусностей: и холодец сделала, и пирог испекла, а уж салатов и закусок — на стол бы уместить!
Юля взяла очередное блюдо и двинулась в комнату.
— Может, что-то ещё взять?
— Пока нет. А отец-то твой опять опаздывает, на каждый праздник он так. Совсем в своей больнице завертелся. От работы кони дохнут, — вздохнула бабушка, хотя сама всего лишь несколько лет назад ушла на пенсию – «внучку в школу провожать-встречать», а до этого работала с утра до ночи.
— Юлюсик, матери в окно покричи, она ж без часов.
Юлькина мать гуляла во дворе с полугодовалым братом Виталькой, и Юля обещала позвать её к приходу гостей. Девочка вышла на балкон, распахнула старую деревянную раму:
— Мам, поднимайтесь, через пятнадцать минут гости придут.
Мама, читающая на лавочке, подняла голову вверх:
— Хорошо, сейчас идём.
Юльке исполнилось девять. В школу она ещё вчера отнесла конфет, и учительница поздравила её от имени всего класса и пожелала прилежно учиться.
Бабушка с вечера накрутила её длинные волосы на бигуди, и сегодня они свисали локонами вдоль милого детского личика. Юле хотелось надеть белое платье с воздушной юбкой и короткими рукавами. На улице уже весна, скоро каникулы, можно будет бегать в шортах и сандалиях. Она представляла себя в этом платье легкой и воздушной феей, летающей среди ярких цветов, на которых расположились мальчики и девочки — её одноклассники и друзья по двору.
Вошла мама с Виталькой на руках и прервала полёт её фантазии:
— Коляску внизу оставила, отец внесёт. Или пусть там постоит, тут народ будет, не пройдешь. Юлька, а ты что, ещё не оделась? Давай быстро!
— Мам, а где моё белое платье с кротким рукавом?
— Какое ещё белое? Я тебе красное специально ко дню рождения купила, там еще цветок такой красивый — бархатный. Надевай скорее — в спальне лежит.
— Ну мам…
— Юль, ты же белое тут же испачкаешь, а в школу в чём пойдешь? Перед каникулами праздник у вас будет — опять покупать?
— Юленька, слушайся маму, милая, иди скорее одеваться. Белое мы с тобой в школу постираем, отгладим. Я тебе бант завяжу. А сегодня поярче можно, по-домашнему.
В дверь позвонили. Юлька кинулась в комнату — одеваться, а бабушка — открывать дверь.
— И причешись там, а то лохмы во все стороны, — прокричала вдогонку мама, а сама пошла в другую комнату кормить Виталика.
Первой гостьей оказалась тетя Галя, она принесла Юле кружку с большим рыжим котом. Потрепала девочку по голове, мол, расти большая. Следом появилась и тетя Света с коробкой конфет. Идти им было ближе всего — с нижнего этажа и с верхнего. Бабушка пригласила их в комнату, и они заняли свои обычные дальние кресла возле балкона.
Мама переодевала малыша, бабушка продолжала возиться на кухне. Юля не знала, удобно ли уйти из комнаты, ведь гости пришли её поздравить. — Я на минутку, бабушке помогу, — словно отпросилась она.
Какое-то время постояла на кухне у окна, взяла у бабушки горчицу для холодца и вернулась к теткам.
— Юль, ну расскажи, как учёба? — серьёзное лицо тети Светы было обращено к девочке.
— Да нормально всё. Учусь.
— Ну что за выражения — «нормально, ничего». Это как? Ни хорошо, ни плохо — пустота.
Она обернулась за одобрением к тете Гале.
— Если хорошо учишься, так и рассказать не стыдно. А плохо — так исправляться надо, а не скрывать пустоту за пустыми словами.
Юля смотрела с недоумением. Училась она хорошо, почти на одни пятерки. Вела себя скромно. А говорят так все сейчас, ничего странного.
Тетя Света с чувством выполненного воспитательного долга уже отвернулась от девочки и сменила тему.
Юлька услышала голос отца и кинулась в коридор. Отец вошёл вместе с тетей Надей и её дочерьми. Те, как обычно, поздоровались, сказали Юле: «Поздравляем!» и прошмыгнули в комнату. Отец купил Юльке белые хризантемы и сейчас пытался протиснуться к дочке в маленьком коридоре.
— С днём рождения! Будь умницей! Учись! Не болей! Как тебе наш с мамой подарок?
— Какой подарок, пап? — удивилась Юля.
Она ещё с осени просила маму подарить ей куклу-путешественницу. В набор входил яркий чемодан, расчёска, фен и прочие аксессуары. Но главное — в наборе был небольшой глобус, который называл страны и даже некоторые города. Юлька увидела такой у Ритки — одноклассницы и просто влюбилась в этот волшебный шарик. Неужели, неужели он?
— Ну вот же — сразу надела, оно очень тебе идёт! — вернул её в реальность голос папы. — А где последний штрих? Людмил?
Из комнаты вышла мама, торжественно открыла бархатную коробочку и приколола на платье большой серебряный цветок: «Поздравляем!»
Они поцеловали дочь с двух сторон в щёки и прошли в комнату. Идущая следом бабушка подтолкнула внучку:
— Пошли уже за стол, Юлюсик, народ собирается.
Юля медленно поплелась сзади.
— А вот и именинница, — тетя Надя, уже пришедшая в себя с дороги, сгребла её в охапку и стала вручать подарки: купальники дочерей, из которых те уже выросли; пенал с цветными карандашами, книжку раскрасок с диснеевскими героями.
Юля кивала и благодарила. «Нужно продержаться только первые пару тостов, — думала она, — дальше разговор плавно перейдет на другие темы, и можно будет даже выйти в другую комнату — присмотреть за Виталькой». Но у неё ничего не вышло. Приехавшая спустя некоторое время тетя Таня была беременна, и её очень интересовали все вопросы, связанные с детьми, поэтому Витальку плавно переместили за стол, чтобы никого не обременять присмотром за малышом. Юльке пришлось остаться.
Пили за Юлю: за её здоровье, счастье, успехи в учёбе, спокойный характер. Пользуясь случаем, вспоминали смешные истории из её детства: как она во дворе голышом купалась в тазу с соседской девочкой, как описалась на детской площадке, как отрезала себе челку под корень. Юля видела, как смеются тети Надины дочки — над ней, над этими жуткими историями, над двумя нелепыми цветами на её груди. И взрослые всё продолжали пить и смеяться.
Когда бабушка послала её на кухню принести ещё один прибор — «тётя Лена сейчас подойдёт», Юлька с радостью кинулась вон из комнаты и долго стояла у кухонного окна, высматривая крёстную среди деревьев. От ярлыка на платье чесалась шея, Юля пыталась вывернуть его наружу, но не смогла. Крёстная не пришла. Не смогла. Заболел маленький сын. А Юля стояла и стояла у окна, уже ушла тётя Света, тётя Галя спела несколько песен, и никто не вспоминал про девочку, пока не пришла пора пить чай и резать торт со свечами.
— Юлек, давай, доставай тарелки. Хорошая моя, ещё чуть-чуть посидим, потом посуду помою и семечек с тобой погрызём, — шепнула ей бабушка.
Юля задула свечи — без желания, просто так. Она устала от шума: плакал братик, смеялись гости, пела тетя Галя. Хотелось, чтобы праздник закончился, остались Юля и бабушка, можно было уйти в спальню, почитать книжку.
Постепенно всё стихло, гости ушли, мама с папой снова поцеловали её в щеку, взяли Витальку и, сказав «до завтра», уехали. Бабушка ушла мыть посуду, а когда вернулась в комнату, чтобы самой последней отдать любимой внучке свой подарок — большой говорящий глобус, увидела, как та, сняв своё красное платье, кромсает его большими швейными ножницами.
Деревья
Чтобы залезть на рябину, нужно ухватиться руками за удобный нижний сук, затем подпрыгнуть, зацепиться ногами, подтянуться, вывернуться вправо и, уже оседлав его, переместиться выше, к развилке, где можно спокойно усесться среди трех толстых сучьев. Вообще-то сидеть там вовсе не интересно. Рябина растет близко от подъезда, тебя видно каждому выходящему на улицу и с балконов — тоже: «Ишь, залезла! А ещё девочка!»
Куда спокойнее сидеть на одной из яблонь в конце сада, к тому же и сами яблоки вкусные: мельба, коричневка. На дереве погрызёшь, потом ещё рассуешь по карманам: домой, на шарлотку. Жаль только, что все яблони довольно низкие. Зато раскидистые: можно втроем сидеть.
А с этой рябины круто прыгать! Поднимешься ещё выше на пару суков, повиснешь как раз на том, что со стороны подъезда, и летишь вниз, на чёрную мягкую землю. Взрослые ругаются, малыши завидуют. Когда идёт дождь, лучше не прыгать. На этом месте под деревом как раз лужа. Да и кто туда в дождь полезет? Ствол мокрый, скользкий, с листьев на голову капает.
В дождь мы в подъезде стоим, буквы на стене ключом выцарапываем. Инна вчера написала «Слава», а я — просто «Д». Это ребята, что приходят во двор по вечерам, играют в карты, поют под гитару. Мы иногда прячемся на яблоне в саду и их дразним, например: «Пашка-замарашка», «Толик-алкоголик». Иногда яблоки в них кидаем. Они особо на нас не обращают внимания, только если уж совсем достанем. Но совсем доставать страшно, а то Славик вон длинный, подтянется, за ногу схватит и нас самих с яблони достанет. И достанется нам на орехи!
Я вообще больше липу люблю. Она выше яблонь. Ствол у неё прямой, шершавый и много сучьев по бокам. Взлетаешь по ней, как белка, на самую макушку. Видно далеко: парк за детским садом, лес и дальше, на той стороне оврага, — больницу. Жаль только, что липа с другой стороны дома, с его торца, оттуда не подразнишься.
Инна каким-то образом узнала телефон Славки, и мы стали ему звонить. Сначала молчали в трубку, потом стали ему музыку включать — песенку из «Петрова и Васечкина»: «Петров, скажи! Да несомненно». Фамилия-то у него как раз Петров и была, а если бы была Сидоров, мы бы что-нибудь другое придумали, но точно бы не отстали.
Ещё мы оставляем им на лавочке в саду глупые записки. Про любовь там ни слова, хотя у Инны к Славке, несомненно, любовь. А я даже и не знаю: если мне хочется Димке по макушке яблоком попасть, это — любовь? Он ходит мимо, такой высокий, улыбается, ну просто напрашивается на яблоко.
Соседки маме моей нажаловались, что мы к старшим ребятам пристаем, она мне нотацию читала: «Ты же девочка! Веди себя прилично» — ну и так далее…
Прилично — это как? Ходить в пышном платьице и белых гольфиках? Мама поначалу гладила мне на прогулку китайские платья с выбитыми на груди квадратиками и цветами, но потом поняла, что джинсы практичнее.
В куклы играть? Играли мы тут как-то с девчонками в семью, дом у нас был в кустах возле забора. Мы с Инной были, Аня с третьего этажа и Ленка из дома напротив. Только мамами были Аня и Лена — у них куклы немецкие, которые плакать и говорить умеют, им из-за границы привезли. А у нас с Инной таких кукол нет, нам пришлось папами быть. Мы сено в бумагу заворачивали и курили.
А ещё мы в ежиков играли. На поляне под яблонями в траве домики делали для резиновых ёжиков. Связывали аккуратно длинную траву, с ней надо поосторожнее, чтобы не порезать пальцы, и получался этакий шалаш. Сажали туда ёжиков и придумывали разные истории, как они ходят друг к другу в гости. Это с Маринкой из соседнего подъезда, терпеть её не могу, она-то меня потом и обманула. Я юбилейные рубли собирала, долго, мне родители их всегда отдавали. Собирала я их в голубую коробочку, она уже почти полная была. И тут Маринка говорит: «А давайте купим еды для игры?! Давай, Юлька, тащи рубли, я тебе потом отдам». Она же старше меня на четыре года, я и поверила, что отдаст. Принесла рубли, пошли мы в татарский магазин за едой.
Всегда думала: почему же его назвали татарским? Магазин как магазин, посреди города, небольшой, перед ним — палатка с мороженым. Белое — десять копеек, моё любимое фруктовое — пятнадцать, в вафельном стаканчике — двадцать. Брикеты дороже. А эскимо вообще не было, его иногда на желтой машине привозили из Москвы, и очередь стояла — хвост в конце площади. А за домом, где татарский, было бомбоубежище. Соседские ребята рассказывали, что залезали туда, но мне кажется, что они врут, потому что страшно. Даже мне страшно, а уж я-то вечером, в темноте, на кладбище ходила на спор!
В общем, накупили мы с Маринкой в татарском хлеба: булок разных, с изюмом и без, с орешками, сахаром и чем-то ещё, оттащили все это во двор и играли до вечера: еду продавали. А денег она мне так и не вернула, плакали мои юбилейные рубли…
А мама меня за такую ерунду отругала — за записки эти. Теперь придется в выходные тащиться на дачу, а я так не хочу! Уж лучше вечером идти ночевать к бабушке, смотреть с ней «Коломбо» и пить чай с вишнёвым вареньем. Зато днем — свобода попугаям! Можно целый день играть во дворе в карты, или пойти к Ленке за настольной игрой, или смотреть видеомагнитофон у Оксаны и ждать — с нетерпением ждать вечера, когда можно будет испробовать вновь придуманные шутки и подвохи против врагов.
Они приходят вечером, где-то после шести. Садятся на лавочку, болтают, курят. Им лет по шестнадцать, некоторые старше. Славик — высокий, крупный, его тёмные волосы вьются и никак не хотят ложиться на место. Инна уже все перила в нашем подъезде изрезала его именем. Ромка — маленький, коренастый блондин. Пашка — рыжий. Димка… Я уже говорила, что он часто мне улыбается, что-то говорит, а я отвечаю резко и убегаю. Иногда он поёт, тогда я тихо сижу на яблоне и слушаю.
Правда, недавно мы с Инной учудили. Идея была в том, чтобы получить сок из дикой войлочной вишни, растущей во дворе. Конечно, мы и до этого ставили подобные опыты, например, отжимали сок из цветов-колокольцев глоксинии, но нам и в голову не приходило его пить. Но это же была вишня! Мы собрали ягоды, положили их в марлю, отжали в кастрюлю и выпили. Потом нам было плохо, вызывали врача, и было много шума.
Раньше я любила ездить на дачу. Там речка, лес, можно было устраивать пешие походы, переправу, ловить раков, залезать ногами в ледяной родник — да много чего интересного. Там у меня были друзья: Сашка — внук тети Вали и Даша — дочка учителя.
Там у меня тоже есть любимое дерево — черёмуха. Она ещё выше, чем липа во дворе, раскидистая, можно на одной ветке посидеть, потом на другую перелезть, а посередине, где разветвляется ствол, — такое удачное сплетение, ну просто кресло. Я брала с собой виноград, яблоки, бананы или другие фрукты, что-нибудь попить и лезла в свое убежище. К тому же летом поспевали ягоды и можно было рвать черные сладко-вяжущие точки черёмухи прямо на месте.
Сейчас мне скучно на даче. Я в основном на черемухе и сижу, когда меня туда тащат. И думаю, чем бы я занималась в городе в это время, что происходит во дворе.
На прошлой неделе все ребята были на городской дискотеке, а я уже поздно, в темноте, вышла позвать собаку. Он появился тихо, выделяясь на фоне темного сада белой рубашкой: «Привет!». Я вздрогнула и обернулась. Отчего-то гадостей говорить не хотелось.
— Юль, а ты Славика не видела?
— Нет. Они, наверное, все на дискотеке.
— Наверное.
— А ты?
— А я… здесь, с тобой разговариваю.
Он улыбнулся.
Потом мы сидели на лавочке и о чем-то долго ещё болтали, точно не помню, о чём.
А вообще мне очень нравится тополь: он крепкий, высо-о-окий, голову устанешь задирать. Я бы с удовольствием на него залезла, только у него сучьев внизу нет, а наверху ветки слабые. Я по вечерам выхожу на балкон, смотрю в темноте на тополь: как листва колышется, словно шепчется, нахожу звезду рядом с кроной и мечтаю о чем-нибудь…
Тут у нас в соседний магазин игрушек завезли гномиков — на ёлку вешать: в колпачках обычных — синих в полоску, а ещё в серебряных и золотых. Ну вот Инна и говорит: «Пойдём, золотых гномиков купим». Приходим, даём деньги продавщице, а она нам — двух гномиков в синих колпачках. Мы ей ещё денег, она нам снова синих. Мы ещё. Она нам одного серебряного. А как мы одного гномика будем на двоих делить? Да и золотого хотели-то… В общем, отдали мы ей все деньги, что были. В улове было: два золотых, три серебряных и с десяток синих. «Лишнего» серебряного Инна себе забрала, по старшинству, а мне было не жалко, я думала: отчего мы сразу не догадались попросить у продавщицы золотых? Но денег всё равно уже не было…
Гномиков потом растеряли, конечно. Но гномики — это так, какая это мечта?.. Я мечтала, чтобы Димка увидел мой полет с рябины и бросился меня ловить. А я бы обнимала его за шею и смеялась: глупый, мол, там же невысоко.
