У каждого свой Маяковский; у кого-то это красноармеец в буденовке, у кого-то — участник пикантной семейной ячейки, для кого-то заметный памятник у метро, удобно встречаться, выпивать поблизости или назначать свидания. Меньше всего, когда слышат эту фамилию, вспоминают поэтические строки, в школе отбили желание читать стихи. Такова участь великих поэтов. Для Александра Гальпера Владимир Маяковский — это и хорошо известный ему Бруклинский мост в Нью-Йорке, и важные места в других городах — Тбилиси, Ленинграде. Кроме того, он хорошо знает стихи русского классика — значительным поэтам необходимо знать хорошие чужие стихи.
Михаил Квадратов
Александр Гальпер родился в Киеве в 1971 году и в возрасте восемнадцати лет иммигрировал с родителями в Америку. Окончил литературный факультет Бруклин-колледжа. Продолжает писать стихи и прозу на русском. Выходили книги в России, Америке, Германии и Швеции. Два раза входил в лонг-лист Григорьевской премии, был в лонг-листе «Национального бестселлера», финалист премии «Нонконформизм». Два раза книжки Гальпера «Независимая газета» объявляла «Книгой года». Переведен на английский, немецкий, грузинский и шведский. Уже семнадцать лет работает в Нью-Йорке социальным работником.
Александр Гальпер // Разговор с Маяковским
Ступенька
Пошел в доску пьяный в туалет
В тбилисском доме писателей.
Упал со ступеньки.
Набил себе на голове шишку.
Грузинский поэт Шота воскликнул:
Теперь я точно знаю, что ты великий поэт!
Маяковский тоже пьяный упал и —
Набил себе шишку с этой ступеньки!
Ошибка
В 1925-м году Маяковский был в Америке
И увидел Бруклинский мост.
Тогда это был самый длинный подвесной мост в мире.
Седьмое чудо света.
Русский гений немедленно сотворил поэму «Бруклинский мост»,
Симфонию науке, технике и футуризму,
Но вернувшись в Москву
Поэт подвергся критике
За восхваления капитализма,
Преклонения перед Америкой
И вынужден был добавить строчки,
Что с этого замечательного моста
В ужасном городе желтого дьявола прыгают в Гудзон
Несчастные безработные.
Проблема, что тогда в Москве
Не было людей, которые знали
Нью-Йорк
И кто бы мог его поправить,
Что под Бруклинским мостом течет не Гудзон,
А Ист-Ривер.
Гудзон с другой стороны Нью-Йорка.
Потом поэт застрелился и
Теперь эта ошибка
Уже будет там навсегда.
Никто не имеет юридического права
Ее исправить.
Лет двадцать назад
Один безработный американский авангардист и
Любитель творчества Маяковского прыгнул с этого моста
С дельтапланом,
Летел пару километров
И потом все-таки упал в Гудзон,
Доказав всем,
Что любимый поэт был прав.
Правда вещь относительная!
Крыса
Всем поэтам и прочим бумагомарателям
Кто пишет о ромашках и розах
И зачем вся девушка достаточно и коленки
Сегодня на остановке метро
Я ловким футбольным ударом
Швырнул крысу под колеса
Проезжающего поезда
И смотрел как из нее сделали мокрое место.
Этот бы стих написал молодой Маяковский
А старый Гальпер лишь помечтал о таком подвиге
И когда крыса побежала в его сторону на платформе
Он со страшным воплем, расталкивая прохожих
И держась за сердце
Выскочил на улицу
Сквер Маяковского
Приехал в Питер в шесть утра.
В гостинице сказали:
«Номер ещё не готов,
Погуляйте часок».
И я зашёл с чемоданом
В близлежащий сквер
На улице Маяковского.
Сел на скамеечке под бюстом
Владимир Владимировичу.
Спит на другом конце
Скамейки бомжик.
Я достал ополаскиватель рта,
Бомжик тут же проснулся;
«И мне! Друг! Надо опохмелиться!»
Тут слышу зычный каменный голос сверху:
«И мне».
Это сам Владимир Владимирович
Вздохнул тяжело с постамента.
Я извинился:
«Ребята! Это же не водка!
Тут алкоголя кот наплакал!»
У бюста появились руки и он
Схватил бутылку и глотнул
с горла первую.
«Я памятник! Мне все равно!»
Бомж схватил бутылку
И тоже из горла,
Блеванул и тоже сказал:
«Хорошо пошла первая!»
ВВМ:
«Ну как там Бруклинский мост?
Мне надо было остаться в Америке!»
«Стоит мостик. Куда ему деться?»
Маяковский вдруг расплакался:
«Что мне ополаскиватель?
Любовь моей жизни
Лилю Брик уже съели черви,
Советский Союз, что я воспел
«Наступив на горло собственной песне», тоже.
О мой памятник открывает пиво молодежь,
На голову гадят голуби.
Ночью на постамент ссут бомжи!»
Бомж стал оправдываться:
«Я плохо вижу!
Мне тяжело далеко ходить!
У меня есть справка от врача!»
ВВМ продолжил:
«За что я жил?
За что отдал свою жизнь?
Все, мне пора опять застыть!
Уже светает!
Передавай привет
Бруклинскому мосту!»
И опять замолчал навеки.
Я оставил благодарному бомжу всю бутылку
Ополаскивателя
И пошел в гостиницу.
Напоследок посмотрел на памятник,
На голову моего кумира
Садились первые голуби дня.
Маяковский в Нью-Йорке
Маяковский очень хотел остаться
В Америке в 1925-м году.
Среди небоскребов,
Подвесных железобетонных мостов
И метропоездов.
Вот где надо жить футуристу!
Тут любимая женщина родила ему дочь.
Но он здесь голодал.
Ну сколько можно было заработать,
Читая стихи перед горсткой
Русских иммигрантов?
Нужна была постоянная нормальная работа.
Можно было пойти учиться
Десять лет на профессора литературы,
Чтобы потом преподавать
В американской глуши,
Среди болот и сосен.
Можно было стать таксистом или мясником
В Нью-Йорке
И писать о пьяных пассажирах
Или разделанной туше.
Можно было преподавать рисование
Детям из богатых семей
И напиваться по выходным.
Выбор был невелик.
Все-таки хотелось быть пророком.
И он вернулся в Россию,
Где был кумиром миллионов,
К стихам о партии, пятилетках
И самоубийству.
