Тонкий, животрепещущий, практически кружевной слог Анны Гедымин делает ее стихи узнаваемыми, особенными. Автор не использует модные постмодернистские приемы, не тяготеет к современной интертекстуальности, для которой характерны реминисценции и письмо без знаков препинания и заглавных букв. Нет, поэзия Анны созидается в лучших традициях классического стихосложения. Основа ее творческого пространства, конечно же, любовная лирика. Стихи-послания, стихи-обращения лирической героини к адресату раскрывают перед нами всю полноту чувств и эмоций, глубоко вовлекая читателя в процесс проживания любви-счастья, любви-боли, любви-горечи, любви, которая рождается и умирает, переходя из земного жизненного цикла в мир бесплотный, бестелесный, обретая тем самым жизнь вечную. Что может быть сильнее любви? Ничего. Что может быть больнее любви? Ничего. Что может быть прекраснее любви? Ничего! Тем и живы…
Яна-Мария Курмангалина
Анна Гедымин — коренная москвичка. Окончила МГУ, факультет журналистики. Работала сборщицей микросхем на заводе, руководителем литературной студии во Дворце пионеров, журналистом, литературным консультантом, редактором. Ее стихи публиковались в журналах «Новый мир», «Дружба народов», «Арион», «Континент», «Юность» и др. Лауреат ряда литературных премий, в том числе Международной Волошинской Премии в номинации «За сохранение традиций русской поэзии», премии имени Анны Ахматовой журнала «Юность», премий радиостанции «Немецкая волна», «Литературной газеты», журналов «Литературная учеба», «Дети Ра».
Анна Гедымин // Возьми себе
***
Когда мы
Уже не помышляем о лете,
Солнца не просим,
Начинается жизнь в терракотовом цвете —
Поздняя осень.
Краткая милость,
Перед мертвой зимой — многоточье,
Славься вовеки!
Стеклянные яблоки
После морозной ночи
Стынут на ветке,
Падают,
Словно елочные шары — разлетаются,
Только тронешь.
Лишь вороны всё ахают,
Всё придумать пытаются
Свой Воронеж.
А я каждый вечер гляжу,
Как тонет солнечный диск
В поздней кроне.
Только бы не облака!
Только бы не отвлечься,
Не проворонить!..
***
Мне сказали, ты спрашивал обо мне
У всех подряд,
Вспоминал наш август в южной стране,
А еще говорят,
Что все так же лезешь ты на рожон,
Не жалея огня,
И легко уводишь соседских жен,
Как когда-то меня.
Ибо ты — победитель и Бонапарт
Со звездой на груди…
Мне сказали — был у тебя инфаркт,
Но худшее позади…
Я тяну эту осень в глуши, как тать,
В доме чужом, одна.
Но здесь всё, о чем возможно мечтать:
Речка, лес, тишина,
Кем-то брошено старенькое пальто,
Воет ветер в трубе…
И — да, вот сердце мое.
Если что —
Возьми себе.
Защитник Отечества
Мелкий, щуплый, мучимый половым вопросом,
Никогда не любимый теми, о ком мечталось,
Он стоит на плацу под дождем, забирающим косо,
И уныло прикидывает, сколько ему осталось.
Как ни крути, до дембеля — без недели полгода.
Целых полгода добродетели защитного цвета.
За которые, если что и улучшится, так только погода,
Или вдруг старшина подорвется… Но не будем про это.
Поговорим о противнике. На него надо много дуста,
А дуст теперь в дефиците, чтоб ему было пусто.
На старшину же требуется лишь немного тротила,
А при достаточной меткости — одной бы пули хватило…
В общем, защитник Отечества пребывает в подсчетах.
(«Я вернусь, мама!») И подсчетов — до черта.
Что будет дальше? —
К арифметике ограниченно годный,
Он все равно выживет, средь тревог и побудок,
При врожденном умении держать удар на голодный
Или — реже — впрок набитый желудок.
***
Посмотри — эта ночь не хуже,
чем наше лето.
Ты тогда записал
на тетрадном обрывке чистом,
Что, коль бог наделил тебя
крохами интеллекта,
То, наверное, черт
к нему инструкцию свистнул.
Книжный червь — и смутьян,
по московским дворам скиталец,
Где неважно, кто встретится первой —
смерть иль девица,
Так настойчиво мною
вымечтанный красавец,
Что тебе ничего не осталось —
только явиться;
Балагур, выпускник способный
бессчетных спален,
Вдруг меня приручать задумавший
терпеливо, —
Я любила тебя.
И спасибо, что ты оставил
Мне возможность любить другого
после разрыва.
Над самим же тобою
ночь отливает сталью,
А из всех Медведиц
в окошке — всегда Большая.
И сжимается сердце,
когда случайно представлю,
Как храпишь один в темноте,
никому не мешая.
Знай, что мне в эту ночь
опять по тебе не спится,
И тоски этой хватит, наверное,
лет на двадцать.
Да светится твоя
неправедная зарница —
Всех других нарядней,
уж можешь не сомневаться!..
***
Кто отличает звук орудий
От гроз, рожденных среди скал,
Для тех надолго радость будет
Строга, как боевой металл.
Нет, это не сродни похмелью,
Смех в самом деле жжет, как лед.
И воздух отливает медью.
А в подкрепление веселью
Шиповник за окном цветет —
Прекрасный, точно перед смертью.
***
Месяц-франт,
Месяц-враль,
То позер — то болтун…
О московский февраль —
Гололед,
Колотун.
Вроде нос в табаке,
Вроде кум королю,
Но я-то знаю тебя,
Оттого не люблю
Самоварный твой блеск,
Сарафанную знать…
Жаль, с тобой лишь вдвоем
Мне теперь вспоминать
Этот пир золотой,
Этот свет неземной,
Эту странную жизнь,
Что была не со мной.
