Каждое стихотворение Андрея Козырева — небольшая история, которую читаешь с интересом. За отточенной строгостью строфы скрывается и грусть, и ирония. Ритм стихотворений то бодрый, то медитативный, но если брать настроение текстов в целом, то чувствуется в них некая отстраненная созерцательность, поиск большого в малом, — так ищут и находят Бога во всем, что нас окружает, и тогда даже неодушевленное становится одушевленным, нарицательное — именем собственным. Например, у кактуса Афанасия, ждущего свою кактусиху, история не менее драматична, чем у миноносца с миноносицей, которых «оживил» Маяковский. Еще одна особенность — Андрей Козырев умеет донести до читателя свою собственную правду и оказывается им правильно понят, — по-моему, это бесценно.
Яна-Мария Курмангалина
Андрей Козырев — поэт, прозаик, издатель. Родился в Омске в 1988 г. Член Союза писателей Москвы. Автор девяти сборников стихов и прозы. Публиковался в журналах «Арион», «Кольцо А», «Плавучий мост», «Новый Гильгамеш», «Журнал Поэтов», «Сибирские огни», «День и Ночь», «Литературный Омск», альманахах «Складчина», «Тарские ворота» и др. Главный редактор литературно-художественного журнала «Менестрель», руководитель онлайн-школы при журнале. Глава оргкомитета Международной литературной премии им. И.Ф. Анненского.
Андрей Козырев // Охра и кадмий
***
Ты спишь, запрокинув лицо к небосводу,
Неважно, в постели, в пустыне, в лесу,
Во сне изучая покой и свободу,
Не слыша, как муха ползет по лицу.
Ты спишь, как пророк, вдохновенно, на славу,
Улыбка твоя так маняще грустна,
Как будто пришелся тебе не по нраву
Твой личный ручной Апокалипсис сна.
Ты спишь, не вздыхая, не дергаясь даже,
Вкусив бесконечности и присмирев,
А муха, как муза, дивится пейзажу,
Ощупывая непослушный рельеф:
Провалы глазниц, возвышение носа,
Изгибы ушей или впадину рта…
Как вкрадчива эта подробная проза,
Насколько упряма ее красота!
Мистическая Абсолютная Муха
Фасеточным зрением видит твой сон.
Святой бездуховностью чистого духа
Ты в строгий, безвыходный рай вознесен.
Но ты существуешь, белковое тело,
Пустое, как дистиллированный дух,
Нарушив свои и чужие пределы,
Став концептуальной загадкой для мух.
Ты медленно спишь, на себя непохожий,
Ты спишь и не знаешь, что спишь ты в раю,
Где муха фасеточным зрением Божьим
Вбирает тебя в бесконечность свою.
Веселый кактус
растет-цветет веселый кактус
на подоконнике просторном
в лучах полуденного света
не слыша шума городского
глядит в окно веселый кактус
на шум и ярость людных улиц
глядит назад веселый кактус
в прозрачный полумрак квартиры
на стол тетради полки книги
глядит-глядит не наглядится
просторное большое лето
несется плача и сверкая
пылают реки горы страны
места меняют континенты
а кактус ждет а кактус ищет
свою родную кактусиху
свою затерянную нежность
колючее живое счастье
он для нее цветок нездешний
несет в колючих теплых лапах
он для нее откроет небо
в своем цветке неповторимом
просторное большое лето
несется плача и сверкая
пылают реки горы страны
мир никогда не станет прежним
и видя это безобразье
на подоконнике томится
на подоконнике скучает
колючее живое счастье
веселый кактус Афанасий
Переоценка ценностей
У кирпичной стены без следов штукатурки,
Подустав от раздумий о зле и добре,
Я стоял и курил, и шипели окурки,
И шипели окурки в помойном ведре.
Я стоял и шептал эти пестрые строки,
Эти пестрые строки, сам еле живой,
И смотрели из мрака творцы и пророки,
И качался фонарь над моей головой.
Я шептал предсказания миру и граду,
Миру, граду и аду, в котором живем,
Сочиняя для них злую Русскую Правду,
Злую Русскую Правду о том и о сем.
И окурки шипели, как будто поэты,
Как поэты-эстеты из литмастерской…
Я стоял и курил, и ветшали заветы,
И крошились миры над моею башкой.
онлайн
горит экран — от истины до бреда
в нем мечется горячечная мысль
в глухой ночи пульсирует беседа
гудит чадит и поглощает мир
свод вечных истин нового изданья
мгновения молчанья и стихи
горит экран обугленный с изнанки
от взглядов глаз восторженно сухих
мои стихи рожденные так рано
извилины моих упрямых строк
написанные на лице экрана
сжигают электронное нутро
экран прозрачен и текуч как время
а под экраном словно под водой
живет иное чуждое нам племя
с иной душой любовью и враждой
на дне текучей словно мысли речки
в двоичном мире меж добром и злом
таинственные пляшут человечки
рожденные пространством и числом
внутри невозмутимого экрана
свободны беспечальны и легки
со вкусом вдохновенно неустанно
проглоченные спят материки
умы без тел спешат на новоселье
пир на весь мир чума на всю войну
когда ж сие закончится веселье
мы выдумаем новую страну
встает рассвет сегодня что-то рано
экран сияет но в душе темно
сойдя с невозмутимого экрана
сосед стучит в оглохшее окно
стозевное прожорливое чудо
задуманное злобно и мудро
следит за тем как ласково и чутко
мы входим в наш игрушечный мирок
и жадно ждет чудесного мгновенья
когда все люди всех времен и стран
без лиц имен и душ без сожаленья
войдут в один пылающий экран
Проводы лета
Круглое, пестрое, зыбкое лето
Рябью мелькает в глазах.
Трудно в гостях, но и дома не легче:
В каждой квартире — гроза.
Что ж, собирайся, пошли на прогулку
В мир, что знаком наизусть.
Воздухом свежим порадуй простуду,
Выгуляй старую грусть.
Лучших деньков не теряя напрасно,
Просто попробуй на вкус
Август, хрустящий, зеленый и красный,
Сахарный, словно арбуз.
Быстро меняются яркие кадры:
Нервная пляска светил,
Зелень и золото, охра и кадмий,
Взрывчатый, словно тротил.
Всхрапывая неуживчиво-нервно,
Горько-солена, грозна,
Дремлет в еще опечатанном небе
Мстительная глубина.
Медленной черной водой набухая,
В небе скользят облака.
Шепчешь двустишья, блокнот доставая,
Тянется к ручке рука.
Как говорили когда-то светила,
Славный нам выдастся год:
Что-то готовится, что-то свершится,
Что-то большое грядет.
Но не ищи ни наград, ни геройства,
Зря фейерверков не жги
И не надейся, не жди и не бойся,
Главное — просто не жди.
Ожидание
Замер железный лес,
горы чернеют.
Темные долы ждут
первого снега.
Дремлют в речной воде
кормчие звезды.
Только у врат лесных
замерли трое.
Ждут торжества зари,
медлят, гадают.
– Что, если соль небес
не растворится?
– Скоро ли тьме идти
на переплавку?
– Скоро ли край небес
вспыхнет сияньем?
Замер железный лес,
горы чернеют,
дремлют в речной воде
кормчие звезды.
Только из низких гор
в смутное небо
всходит тяжелый дождь,
дождь ожиданья.
