Кира Грозная. Озябнуть в Зимбабве : повести. Изд. ЛИМБУС ПРЕСС, Санкт-Петербург, 2021. — 352 с.
Эта книга вдохновит школьников, мотивирует учителей и научит многому родителей.
А те, кто не относится ни к первым, ни к другим, ни к третьим — так или иначе, бывшие школьники. С каждой прочитанной страницей читатель будет терять в росте, пока не станет вровень с маленькой героиней и она не вцепится в его руку грязной ладошкой, увлекая в приключение далеко-далеко за гаражи, или над ледяной горной рекой, или к объятым пламенем лодкам. Читатель и сам не заметит, что эта книга о нем самом, даже если он никогда не жил ни в каком посёлке у Иссык-Куля. Ведь для детей не важно, кто правит страной, какой пейзаж за окнами, кто живет по соседству за стенкой. На первого наплевать, второй можно раскрасить собственноручно, а с третьим можно подружиться или повраждовать всласть.
Две повести в книге Киры Грозной — «Дети огня» и «Озябнуть в Зимбабве» — на самом деле, полноценный роман. Одна часть посвящена раннему детству главной героини Тани Катковой, а вторая — отрочеству. Несмотря на то, что это проза, в ней присутствует изрядно «поэтического вещества», акцентирующего внимание на деталях, а из деталей ткется магнитная кольчуга текста. Никакой «назывности», которую порицала Ахматова. Никакой пошлой «первой любви», только поедание грязных леденцов в заповеднике. Никакой «доброты», только бедный маленький котёнок, которому в ротик суют пипетку с молоком. Ни одно звено текста не вызывает тягучей зевоты или желания отложить книгу — а вот желание возвращаться к тому или иному предложению разгорается, как пламя — ключевой символ повествования.
Представим себе, рядом с какими книгами роман Грозной будет смотреться действительно на своём месте. Это — книги о первичной социализации человека, детстве, где время кажется огромным, как небо над головой, и еще не умеет убыстряться, а затем и школе. Это «Денискины рассказы» Драгунского, «Витя Малеев в школе и дома» Носова, «Географ глобус пропил» Иванова, «Вам и не снилось» Щербаковой, «Тимур и его команда» Гайдара, «Уроки французского» Распутина, «Чучело» Железникова, серия книг на школьную тему Жвалевского и Пастернак.
Достойное соседство.
У Тани Катковой за выглаженной блузкой типовой школьной формы бьется дикое и отчаянное сердце первооткрывателя мира, у которого своя система образов и ценностей. Это «облако» вместо помещения для туалета, «КПСС, который кого-то съест» и вся эта милая детская логорея, неведомые «дети огня» в языках пламени, пожирающих сухую траву у ялов. Ребёнок 80-х, из семьи, командированной под Иссык-Куль, Таня почти все время предоставлена сама себе. Ей не так страшно быть выпоротой родителями, как получить от друзей обидную записку с нехорошим словом, обозначающим «ты предатель, тебе нельзя верить». Это история формирования человека, который привык полагаться только на себя. Если мама Тани воплощает через дочь свою мечту стать музыкантом, воспитывая в ней эстетическое чувство, то девочка тоже занимается музыкой, но — другой. Она пытается не наступить на горло собственной песне, дикой, как вопль индейца, и горячей, как язык пламени. Она проходит инициацию за инициацией… Кинуть елку с кровавой ватой в окно противному односельчанину? Искупаться в ледяном ручье перед самым концертом? Сигануть с товарняка? Да что угодно, лишь бы было не скучно! Вот оно, огнепоклонничество, слово, которое так привлекает Таню, и здесь оно — метафора: поклонение огню внутреннему. Конечно, этому огню нужно топливо. В ход идет всё: приличия, нервы старой любящей няни, съём с концерта, но это пламя неугасимо. И поэтому мама с ее проекциями и «мамиными мечтами», о которых пишет стихи, проигрывает в этой неравной битве. Её ребёнок существует в мире не для того, чтобы соответствовать её ожиданиям.
А ещё эту книгу можно поставить на совсем другую полку, в соседство с книгами по детской психиатрии и психологии, и различным пособиям по воспитанию детей вроде трудов Макаренко.
В ней родители откроют для себя, что память ребёнка непредсказуема, феноменальна и не оставляет «хвостов» от тех гештальтов, которые необходимо закрыть — любой ценой. Когда Таниного маленького друга Генку унизят, сдёрнув с него штаны на ялах, и Таня будет представлять в красках, как поджигает это лобное место, то спустя где-то семь лет языки пламени запляшут уже по-настоящему. Это не будет продуманной, взлелеянной годами местью, это проявит себя какой-то иррациональный механизм. Граната, которая много лет лежала в вечной мерзлоте и вдруг оттаяла. Во время происшествия Таня напрочь забудет, что чиркала спичкой о коробок, и подробности поджога ей поможет восстановить уже выросший Генка, случайно позвонивший ей на работу. Уже взрослая героиня задастся вопросом: «Могла ли повлиять на случайность моя ненависть?» И, будучи психологом, всё равно не найдет ответа.
Родители узнают из книги, какие наказания действительно влияют на детей, а страх перед какими будет лишь разыгран. И как можно донести до ребёнка что-то важное, не наказывая, но эффект будет таков, что лучше бы выпороли. Очень показательна в этом плане фигура отчима Тани, Виталика. Этакого образцового советского ленинградца, у которого каждое утро турник и два часа гитары, без пропусков. Человек-воля, человек-кремень. Ни ремень, ни лишение телевизора не смогли бы так осадить Таньку, бросившую в снег шапку своего товарища Генки, как слова Виталика о том, что даже опасные чуваки с финками и обрезами никогда бы не позволили лишить человека теплой одежды зимой. Такие слова запоминаются не только адресату, но и читателю, будучи раз услышанными. Именно услышанными: сразу же из ниоткуда возникает голос Виталика, не кричащий, абсолютно спокойный, навсегда впечатывающий эту простую истину в память. Вот она, дидактическая функция прозы Грозной налицо.
А еще родителям будет преподан важнейший урок про доверие. Мама Тани склонна к заглядыванию в личный дневник дочери. Она не брезгует ни первыми стихами, ни планом побега в Зимбабве, ни даже личным письмом таниному «жениху» Яреку. В книге не говорится прямо об этой причинно-следственной связи — возможно, ее не было и в голове Тани, но после купания в странном озере ноги девочки покрываются страшными цыпками, отекают и распухают, о чем девочка стоически не говорит никому, пытаясь решить проблему самостоятельно. Ситуация приводит к трагическим последствиям: почти год в больнице с букетом неутешительных диагнозов, от эритремы до экземы. Возможно, мать что-то понимает и сожалеет, но вместо доверия у Тани — дырка, как и на ноге.
Учителям эта книга будет полезна как взгляд на свою работу глазами детей. То, о чем они никогда не узнают напрямую от них самих. И самый ласковый пример — Артур Валентинович. Он подправляет неудачный рисунок Тани, где она пытается нарисовать Тянь-Шань. Она чувствует, что ей не врут, что он действительно увидел в расплывающейся акварели именно эти горы, и проникается к нему теплом, и не думает делать зла. А крики и оскорбления, оружие географички Комариной, как об стенку горох для тех, кто жёг спички, кидал их в траву и был порот сотню раз. Любое дикое сердце можно вылечить только любовью, и не дай Бог изображать её, на самом деле не чувствуя.
Почему же книга называется «Озябнуть в Зимбабве?»
И здесь мы снова вспоминаем огнепоклонничество. Зимбабве — это мечта о взрослой жизни: «Вот вырасту и уеду в Зимбабве». Это прекрасное далёко, о котором поёт Крылатов на стихи Энтина. И там, конечно же, жарко — Африка же! Но когда внутри тебя с младых ногтей языки пламени поднимаются прямо к небу, близкому-близкому, когда у тебя есть огромный мир, созданный тобой самой из кусков шифера, тетрадки фантастических рассказов и умирающего котёнка — объятия самой жаркой страны бессильны тебя согреть. Да тебе просто не нужно никакого Зимбабве. И ты озябнешь, только если внутренний огонь погаснет. Эпизоды из взрослой жизни Тани — ее работа в психушке и встреча со школьной подругой, беспутной Трифоновой — даже читаются блекло. Ведь это уже не детство. Там нет языков огня до небес, нет этого символа вечного феникса, умирающего в каждой порке и возрождающегося в новой шалости. Там есть только солнечные зайчики, сопровождавшие весь разговор по телефону с Генкой. Беседа на языке огня. Зайчики — тоже какие-никакие дети солнца.
Но сжечь они ничего уже не могут.
Жизнь течет своим чередом, рождаются дети, меняются работы, а на работах устраиваются сабантуи, и кажется, что детства уже нет. Но оно есть, оно живо, иначе не возникал бы из ниоткуда посёлок, объятый пламенем, и небо, с которого валится черный пепел, и не слышался бы голос старой няни (помним же Пушкина, Арину Родионовну?), вопрошающий: «Куда тебя несёт?»
А вот туда и несёт. Во внутренний огонь, где закаляется сталь характера и куётся собственный звонкий голос, для которого не помеха чьё-то чужое мнение. Никогда.
Стефания Данилова
.
Стефания Данилова родилась в 1994 году в Сыктывкаре. Живёт в Петербурге. Публиковалась в журналах «Юность», «Дружба Народов», «Бельские просторы», «Север», «Аврора», «Перископ», «Дон Новый», «Дети Ра», «Зинзивер» и др. Участница семинаров Фонда СЭИП, Союза российских писателей, АСПИ и др. Критик в команде Pechorin.net. Автор девятнадцати книг, выходивших в том числе в издательствах «АСТ» и «Рипол-Классик». Организатор фестиваля «Всемирный день поэзии» и «Всероссийского поэтического акселератора ВПрофессии».
